Газета Завтра 309 (44 1999)

Может, новый красный конь?

А копыт веселый грохот —

Огнедышащий "Буран",

Озаряющий эпоху

Кумачом последних ран!

Боль тех ран не иссякает,

Не омыть их до конца —

Проступает в них веками

След тернового венца...

Но и песня — недопета,

И подавно не пуста

Чаша красная Победы —

Наша русская мечта!

Евгений НЕФЕДОВ

Спутниковый gps мониторинг 2 транспорта!

Александр Проханов ЛИДЕР

ДЕСЯТЬ ЛЕТ Я ЗНАЮ ЗЮГАНОВА. Видел его на многолюдных форумах, на конспиративных встречах. Шагал с ним рядом в праздничных колоннах, когда красная лавина заливала Тверскую от Белорусского до Манежа. Бывал с ним дома и у него, и у себя, когда можно было сбросить напряжение, не бояться подслушивающих устройств, поделиться добрым домашним известием, или попечалиться, покручиниться, выпить горькую чарку. Видел его в мгновения радости, когда удавалась политическая комбинация, выигрывали друзья, выигрывала партия — в парламенте, на улице или в какой-нибудь острой юридической коллизии. Видел огорченного, удрученного, когда из-за пустяка вдруг разрушался замысел, приходилось спасать остатки этого замысла, выхватывать из-под обломков товарищей. Помню, как в 93-м на легковушке улепетывали от наружного наблюдения, виляя в московских переулках, когда на углах еще стояли военные патрули и ловцы в масках охотились на баррикадников, надевали на них наручники. Мне кажется, что я понимаю Зюганова, научился улавливать мотивы его поступков. Нашел то качество его натуры, сущность его поведения как личного, так и социального, которое многое объясняет в его личной и политической судьбе.

Зюганов — очень русский, орловский, из срединной России, где всегда было много пшеницы, где плодоносные пашни, где в лугах много маленьких тихих речек, леса мягкие, дубравы, липовые рощи, где небо просторное, почти степное, усыпанное летними прозрачными звездами. Дороги с Орловщины разбегаются широко во все стороны — к Волге и Уралу, к южному морю, к Днепру, к Москве-матушке.

Зюганов — из сельских учителей, поколениями людей служивших в деревянных, чисто вымытых школах, среди светлоголовых детишек. По натуре своей он — земец. Отсюда — его бережное, радостное отношение к знанию, к любому его приращению. Он верит писаному и читаному слову, предполагает, что в основе человеческих взаимоотношений лежат правда и искренность. Таких людей в прошлом называли правдолюбами. К ним тянулись из далеких уездов, чтобы посоветоваться, рассудить в споре. Однажды я сравнивал его с садоводом, с пасечником, радеющим, взращивающим, собирающим. В стародавние времена такими были купцы или промышленники, добивавшиеся благополучия не ловкостью рук, не лукавством, а непрерывным трудом, медленными, но неуклонными приращениями. Если сравнивать Зюганова с его партийными предшественниками, то я никак не могу представить себе Зюганова на броневике или в галифе с маузером, как, впрочем, не могу представить его в шляпе с какой-нибудь пышной, надушенной, профессорской бородой. Человек с таким складом оказался сегодня во главе русского коммунизма. Занял вершинное место в той партии, которое прежде занимали Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев и Горбачев.

Он стал заметен в конце 80-х, когда завершалась горбачевская "перестройка", и из партийного интернационала, в огромном сепараторе, в вихрях и вращениях, стали отчетливо выделяться две составляющие. Одна — прозападная, либеральная, антисоветская и антикоммунистическая, получившая в результате продуманной партийной интриги господствующее положение в партии, в общественных и государственных институтах, в прессе. И вторая — патриотическая, русско-коммунистическая, ведущая отчаянную и безнадежную борьбу с губителями Советского Союза. Именно в те годы появилась ошеломившая партию зюгановская статья, где он обвинил в предательстве главного "перестройщика" — Александра Яковлева. Именно тогда Зюганов со своими партийными товарищами стал инициатором первого Конгресса народно-патриотических сил, на который собрались крохотные, напоминавшие молекулы русские патриотические движения и кружки, было открыто новое общественно-политическое направление. Зюганов стоял у истоков "Слова к народу", манифеста, который по праву считался предтечей ГКЧП, поверх партийных и государственных структур обратился к народу, призвал его к самоорганизации, к сопротивлению, к сохранению великой Родины. Эти поступки, исходившие от Зюганова, были связаны с нарушением партийной дисциплины, преодолевали партийное табу, которое делало партию и общество однолинейным, единомыслящим. Для совершения такого рода поступков в те годы были необходимы жертвенность, героизм, абсолютное ощущение близкой национальной трагедии, которая воспринималась как трагедия личной судьбы.