Газета Завтра 309 (44 1999)

"Настоящая история этого народа начнется лишь с того дня, когда он проникнется идеей, которая ему доверена и которую он признан осуществить, и когда начнет выполнять ее с тем настойчивым, хотя и скрытым инстинктом, который ведет народы к их предназначению".

Быть может, "настоящая история" России началась в ХХ веке? Где началась, там и закончилась. Мир ужаснулся — русский фальстарт...

Утверждение, что русский народ живет в каком-то смысле вне истории, родилось на Западе и исходит из западного понимания история, ее темпов и масштабов.

Существует таинственная, необъяснимая связь между размерами страны и протяженностью ее истории. Как пространство и время соотносятся в физике, так территория, занятая данным народом, определяет его историю.

Эта трудно формулируемая связь лучше всего была прочувствована тем же Чаадаевым, который с тоской говорил о влиянии на историю России "фактора географического".

История в западном понимании, ее ритм, ее темп несоотносимы с тем чудовищным материковым пространством, которое стало полигоном для расселения и бытия русских. Прогресс, цивилизация, урбанизация на взгляд европейца не привились в России (сколько ни лей чернил на русскую промокашку, все равно пятно расплывется в ничто).

Парадокс, но Россия имеет, так сказать, немотивированные длительностью ее историей размеры. По сравнению с русской территорией русская история ничтожна, а русского пространства хватит еще на три таких истории.

Тема беспримерно долгого освоения, окультуривания и "обустройства" нашей 1/6 заставляет вспомнить сказку Питера Хакса, в которой великаны имели "долгий день", равный году жизни обычных людей. Быть может, Россия живет в особом, “геологическом", но не в социальном времени, и никакой русской истории, собственно, и не было, а был процесс спонтанного расселения русского народа по серединной части мирового праматерика, процесс, обусловленный геологическим строением и климатом данной территории, соотнесенный с движением, — говоря словами Андрея Платонова, — "мертвого порожняка природы"?..

ТЫСЯЧА ЛЕТ пред лицом Господа яко день един. Когда мы говорим о русском народе, речь надо вести о предопределении, а не о целепологании. Миф о "Святой Руси", концепция Третьего Рима, идеологии империи и панславизма, как и резкий красный вираж 1917 года, все суть стяжковые, рваные движения к неведомому и неизбежному будущему.

Рыхление почвы, натягивание рвущейся то там, то тут шкуры неубитого русского медведя на барабан остова континента, попытки "делать" идею — конструировать то или иное сословие и уклад на потребу дня — вот чем занималось русское государство на протяжении веков. Усилия, не пропавшие втуне, но давшие результат поверхностный по отношении к той неопределенной и немой стихии, которую представляло из себя Россия в совокупности. Она по Розанову — "дитя-старик". Русский народ, утомленный, изможденный от войн, социальных встрясок и вечной борьбы с территорией и за территорию старец, одновременно девственный, юный, наполненный смутной и больной энергией пробуждения младенец, основная жизнь и предназначения которого еще впереди.

Красная Империя, возникшая, как штрих маркера на абзаце, на сопряжении тысячелетий, явилась первыми робкими шагами нарождающейся новой культуры.

Гитлер, для которого марксизм был вредным течением, утверждающий, что мир развивается путем глобальных катаклизмов, провозглашает конец истории.

"Тысячелетний рейх сошел с небес как небесный Иерусалим. Повсюду воцарился порядок. Пастырь пасет своих овец. История вселенной закончилась." Мур тоже говорит о конце истории как о приходе "роботизированной демократии". Вслед за ним Фукояма и многие другие провозглашают столь естественную для европейского уха концепцию завершения движения, эпилога яркой, как вспышка, мистерии Запада.

Сегодня Россия мучительно переживает конец истории. Их истории.

Наша история — впереди.

Правы те, кто считает немоту и стоическое бездействие народа изживанием болезни, вызванной закатным, западным вирусом. Русский народ, сбросивший имперский доспех, молча и страдательно перебаливает бред “реформ”. Как гусеница таинственно и неожиданно превращается в оцепеневшую куколку, так русские переживают переход от интенсивной, пожирающей пространства и народы империи, в стадию чего-то нового, неведомого...