Газета Завтра 32 (1029 2013)

Всё это изложено отнюдь не академическим авторским стилем, отражающим, вероятно, как вторую специальность автора (филология), так и заметное литературное мастерство. Дискурс интеллектуальной игры выдерживается периодическими ссылками на несуществующих авторов и несуществующие произведения (Анти-Гераклит, Хайльбермас), бурлескной серьёзности которых мог бы позавидовать Станислав Лем с его "рецензиями на ненаписанные книги". У Нилогова ненаписанное и невысказанное - суть такие же основания для вынесения суждений, как и тривиальные аксиомы, взятые из учебника геометрии. Предлагая читателю оценить концепт антиязыка, автор сам пытается думать и излагать свои мысли на "антиязыке", насколько это вообще возможно:

 "(если человеческая коммуникация основана на широком спектре обмана, когда, в частности, приходится утаивать реактивно воязыковлённые мысли, поочерёдно разъязыковляя их перед собеседником, чтобы они по-фрейдистски не оговорились, то потребность в правдивой коммуникации, лишённой семиотической корректности, может быть воплощена в ходе антиязыкового эксперимента, сущность которого сводится к перформативному мышлению"

 Нилоговский текст - загадка не только для читателя, но в ещё большей степени для самого автора, которой он с удовольствием делится с собеседником, предлагая его самостоятельно искать смысл написанного. Это - вовсе не "бессмыслица", как может показаться ленивому читателю, воспитанному на учебниках и хрестоматиях, смысл есть, но он многозначен и не пытается доминировать над читателем.

Кроме вопросов чистой философии, автора занимают такие актуальные для любого современного общества проблемы, как "цензура мысли" и "свобода слова". Естественно, что дискутируются они в духе недоверия к слову как таковому (как к "монополисту смысла"), а "свобода слова" противопоставляется свободе мышления:

 ''Если свобода мысли безответственна перед свободой слова, а цензура бессильна против философии права, то бессмысленно говорить о коммуникативном прогрессе, каким бы (а)моральным он ни постулировался''

 Как ясно из текста, автора критикует не свободу слова "в хорошем смысле", но ту, которая по меткому замечанию автора книги ''ограничивает свободу мысли''. В России мало, кто обращает внимание на то, что свобода слова в классическом понимании невозможна без свободного мышления. Зато "свободная болтовня", вольная трактовка смысла сказанного равнозначна безответственности, пустоте речей, и отражает низкий уровень интеллектуальной культуры, исправить который способна лишь углублённое знакомство с

философией, помноженное на меры общественного принуждения (власти к ответственности). Но и философия бессильна, если будет себя ограничивать узкими рамками языка, не поднимаясь с колен рабского подчинения языковым стереотипам.

Очевидно, что поддержание самотождественности смысла, устойчивости политического словаря требует от общества и его интеллектуальной элиты постоянных усилий, неформального "братского общения", которое по самому своему замыслу не может быть чисто языковым, но должно содержать отчётливые невербальные метки, огораживающие излишнюю "свободу высказываний" как политических вождей, так и рядовых бюрократов. В прошлом мерами "антиязыкового" воспитания служили публичные порки казнокрадов и казни королей. В наше время их ещё предстоит изобрести.

А до тех пор реализация лозунга "свободы слова" в России оборачивается полнейшей "свободой слова" для власти и для одной десятой процента населения, которые вправе говорить и обещать всё, что угодно, совершенно не отвечая за свои слова. По совету древних: уж лучше молчание и воздержание от суждений, чем такая "свобода". В то же время свободомыслие в народе искореняется самым радикальным образом, причём центральную роль в этом гонении занимает институциональная прикормленная властью философия.

Книга Нилогова - укор официальной философии, которая превратилась в чудовищную машину непонимания себя и окружающего, накатывающую на читателя огромным катком морального "авторитета" и интеллектуального "превосходства".

В определённом смысле это шарж на современную философию, забывшую о своём социальном предназначении и согласившуюся на роль "служанки", - портрет, нарисованный средствами самой философии и замечательный тем, что позволяет увидеть её блеск и нищету даже невооружённым (философским инструментом) глазом.

Задело!

Кирилл Курбатов

8 августа 2013 1

Происшествия

Существует одна очень важная житейская мудрость, смысл которой заключается в том, что если хочешь проверить, чего действительно стоит тот или иной человек, ты должен оказаться с ним в довольно проблематичных обстоятельствах и понаблюдать за его поведением.