Газета Завтра 334 (17 2000)

По-видимому, здесь мы имеем дело с двумя разными всеобщими историями. В одной из них Власовым создана современная теория плазмы, в другой — институт теоретической физики назван именем Ландау. Однако отказ от первой произошел не сразу и породил те несуразности, с которыми мы столкнулись при чтении статьи в журнале "Физика плазмы". В первой в 1946 г. предпринята попытка тотального захвата евреями ключевых позиций в науке, приведшая к ее деградации и практически полному разрушению научной среды. Во второй в 1948 г. началась кампания преследования евреев, начатая письмом Лидии Тимашук, в котором она обвиняла врачей в неправильном лечении Жданова, приведшем к смерти последнего. В этой второй истории мы якобы и живем сейчас; в ней письмо Ландау следует относить к 1949 г. Как бы то ни было, но порядки изменились, и теперь всемирно известный математик академик Понтрягин мог выехать в США (его приглашали сделать серию докладов) при условии, что его будет сопровождать студентка Вика Рабинович (за отказ давали срок: 25 лет невыезда за границу). Факты антисемитизма устанавливались по методике профессора Пробста: если в аспирантуре ведущего вуза евреев меньше половины; или если русский занимает важную должность, не но женат на еврейке.

Современная наука производит странное впечатление. Если скорость горения твердого ракетного топлива определяется тепловым потоком из газовой фазы, то это газофазная теория горения академика Зельдовича. Если же скорость горения определяется реакциями на поверхности топлива в конденсированной фазе (и тогда тепловым потоком из газовой фазы можно пренебречь), то это модель Зельдовича беспламенного горения. Реально ни та, ни другая теория не дают нужных результатов (ошибка минимум 300 %, обычно же — в 10 раз, необходимые для проектирования ракет зависимости скорости горения от давления получают из простых экспериментов), главное — теории помечены именем. (В настоящее время ученикам Ландау дано указание уравнение Власова называть бесстолкновительным уравнением Больцмана, а принцип максимума Понтрягина — принципом максимума в оптимальном управлении.)

С наукой мы обычно встречаемся в радио- и телесообщениях о подаче электроэнергии, выработанной МГД-генератором конструкции академика А. Шейндлина, нашего советского Майкла Фарадея, в сеть Мосэнерго (правда, при этом забывают сказать, что этой энергии хватит на одну электробритву), а в жизни — с мертвыми корпусами на Коровинском шоссе на окраине Москвы, единственным результатом многомиллирадных вложений (тех, не деревянных рублей) в МГД-тематику.

Они не скрывают своей простоты; такой путь очень эффективен. Павел Бунич стал самым молодым экономистом — чл.-корр. АН СССР. Основной вклад Павла Григорьевича в экономическую науку наиболее ясно изложен в его труде "Сущность, значение и блочная система моделей хозяйственного механизма управления экономикой развитого социалистического общества": "Следует обратить внимание на одно из важных принципиальных различий между хозяйственными механизмами управления при социализме и капитализме. Оно состоит в том, что объективно существующий вне нашего сознания хозяйственных механизм управления социалистической экономикой по своей природе оптимален, рационален во всем — большом и малом, максимально эффективен. В нем нет места для недостатков, диспропорций, расточительного отношения к ресурсам, природе. Это в полном смысле слова — идеальный механизм, что предопределено объективными преимуществами социализма — работой трудящихся на себя и свое общество, планомерность, отсутствие социальных преград техническому прогрессу и др. Таково исходное достоинство хозяйственного управления экономикой социализма, обеспечивающее ему высшую прогрессивность". За открытие существующего вне нашего сознания хозяйственного механизма управления социалистической экономикой, не имеющего недостатков, П. Г. Бунич выдвинут на соискание Нобелевской премии по экономике (вслед за Л. В. Каторовичем, уже получившем ее).

Оправдываясь, с присущей им простотой, они говорят, что Ландау, организовавший травлю Власова, действительно не понимал его текстов, что для Ландау стало полной неожиданностью признание работ Власова мировой научной общественностью.

ВПРОЧЕМ, ПОНИМАНИЕ НАУКИ в России имеет свои особенности. Мы так извратили понятие науки, — пишет Толстой, — что людям нашего времени кажется странной сама мысль о том, что наука должна уничтожать смертность детей, проституцию, наркоманию, вырождение целых поколений и массовое убийство людей. Нам кажется, что наука только тогда наука, когда человек в лаборатории переливает из склянки в склянку жидкости, разлагает спектр, режет лягушек и морских свинок. Настоящая наука должна узнать, чему должно и чему не должно верить, как должно и как не должно учредить совокупную жизнь людей: как пользоваться землей, как возделывать ее без угнетения других людей, как учредить половые отношения, как воспитывать детей, как относиться к иноземцам и животным.