Газета Завтра 353 (36 2000)

(Злые языки утверждают, что к помощи могучего интеллекта старшего из братьев Копыловых 27-летний губернаторский зять прибегает чуть не ежедневно и регулярно парится с ним в сауне рядом с городским авторынком.)

Поначалу даже губернатор возмутился развитием дел в пароходстве. И, как истинный "отец области", даже отправил туда контролеров. Его негодование усиливалось еще и воспоминанием, как "водоплавающие" в свое время не пожелали пристроить на хлебную руководящую должность бывшего заместителя Склярова по нижегородской мэрии. Экс-зам проиграл выборы мэра и болтался без дела и достойного прокормления. "Водоплавающие" быстро сообразили, что при таком раскладе легко можно сесть. И надолго.

Может быть, потому они вошли в контакт с Ильей: попросили поговорить с тестем, чтоб тот поутих. Мол, они провернут очень выгодную операцию и поделятся с губернаторской семьей. Дадут денег на выборы! Предложение оказалось очень своевременным, так как руководители других предприятий очень неохотно стали раскошеливаться "на Склярова" с появлением в Нижнем представителя президента г-на Кириенко. Почему так — можно только догадываться, но факт остается фактом. Впрочем, как и другой факт: едва "пароходчики" нашли общий язык с губернаторским зятем, претензии губернских чиновников к ним резко сошли на нет. Разве не интересно?

Михаил КАЗАКОВ

Предлагаем Вам разнообразные цветы оптом дешево 5 в огромном ассортименте.

Александр Синцов БАШ НА ШИШ

С пожаром Останкинской башни мы лишились чуда ХХ века. Чуда передачи изображения на расстоянии. Мы лишились элемента сказочности нашей жизни, волшебного зеркальца. С потухшими экранами телевизоров наши дни стали беднее, канули куда-то в холодное лето пятьдесят третьего, а то и глубже.

Само телевидение — великое благо, мы еще раз убедились в этом, утратив его на некоторое время. Тем более, что с политическими узурпаторами телевидения мы уже научились бороться, делая поправки в их оценке событий, в их "картинках", исходя из опыта собственной жизни и убеждений. Мы научились видеть за кадром, как умели читать между строк в советские времена. Мы с надеждой наблюдали за постепенным уменьшением искажений в показе жизни, ждали, вот-вот хитроумные иссякнут в своем злоречии — к этому все шло. И вдруг — вообще "отменили" передачу изображения на расстоянии, как если бы отменили закон всемирного тяготения.

Некоторое время мы находились в прострации. И при взгляде на дымящуюся Останкинскую башню мука непоправимой потери сжимала сердце. Она строилась на наши деньги, была наша, общенародная. Пожар пылал в каждой квартире. Уходя из ХХ века, мы как бы сжигали все мосты — нет дороги назад. Чему тут радоваться?

Разрушалось, выжигалось изнутри дерзкое создание советских инженеров, символ могущества и остроумия отечественной технической мысли. В том же самом конструкторском бюро, где проектировалась Останкинская башня, создавались и гораздо менее масштабные проекты, но столь же оригинальные — конструкции из клееной древесины: первые в мире арки, балки, колонны, по долговечности не уступавшие бетонным, но в десять раз легче их. В том же конструкторском бюро был создан состав пропитки древесины, защищающий ее от огня на сто процентов. Останкинскую башню защитить от огня не удалось, потому что она пережила своих создателей, стала бесхозной, попала в руки полуобразованных дельцов.

Никто из нас не радовался, что горит Башня. Как никто бы не возликовал, если бы загорелся Кремль даже в те времена, когда там сидел Ельцин. Этими символами мы наделяли носителей зла, захвативших архитектурные шедевры и не пускающие туда нас.

Огонь Останкина в какой-то мере стал очищающим. И пережив горькое чувство общекультурной потери, мы начали хладнокровно рассуждать в современных политических координатах. Получилось, что мы, ничего не имея от телевидения в том виде, в каком оно существовало в последние десять лет, ничего и не потеряли. Зато без преувеличения можно сказать — наши противники потеряли все.

Выгорела не кабельная начинка башни, а сама агрессивная, корыстная, крайне эгоистичная душа ельцинского периода, персонифицированная в таких одиозных личностях, как Березовский, Чубайс, Гайдар, — этот ряд всякий из нас может продолжить по своему вкусу. Но и тут нет для нас счастья. Вид поверженного, истлевшего врага тоже вызывает другие эмоции. Бог с ними, говорим мы. Живым — живое. И задаем вопрос руководителям народной оппозиции: неужели и теперь, в новом политическом периоде, отмеченном в истории России пожаром Останкинской башни, мы опять останемся без своего телевидения, опять нам будет нечего терять? Неужели снова без нас разделят останкинский пирог — уже делят! — и нам опять придется высматривать свою правду только между кадрами?

Если мы можем на народные деньги поддерживать на орбите станцию "Мир", можем всем миром собрать необходимую сумму на создание второго "Курска", то почему же нет до сих пор у нас денег для обретения собственного телеканала?