Газета Завтра 354 (37 2000)

Узнав, что скоро в Савеловском суде г. Москвы состоятся слушания по иску Тулеева к председателюо НПСР Зюганову и главным редакторам "Советской России" и "Завтра" Чикину и Проханову о защите чести и достоинства кемеровского губернатора, Чуньков пришел к нам в редакцию, чтобы на правах некогда близкого к Тулееву человека выразить свое мнение о предстоящем судебном процессе. Сегодня мы публикуем его монолог.

КОГДА НЫНЕШНЕЙ ВЕСНОЙ за подписью Зюганова, Чикина и Проханова я прочитал статью, где были нелестные слова о Тулееве, то у меня уже тогда не было сомнений: Аман Гумирович будет судиться.

За время своей политической карьеры Тулеев предъявил более 300 судебных исков к разным физическим и юридическим лицам. Разумеется, по поводу своей чести и своего достоинства. Как в Москве, так и в Кузбассе, трудно найти средство массовой информации, которое бы ни получало исков от Амана Гумировича. Страсть к судебным разборкам с публичными обидчиками — неотъемлемая черта Тулеева-политика, ибо собственный имидж для Амана Гумировича — все, остальное — ничто.

Я это уразумел далеко не сразу, а великое множество людей не понимают этого до сих пор.

Явление Тулеева российскому народу состоялось одновременно с явлением ему Шахрая, Шумейко, Починка, Филатова. Все они были народными депутатами РСФСР, и все благодаря телетрансляциям со съездов заимели широкую известность. Но если, скажем, Шахрай с Шумейко быстренько разменяли славу на кое-что съедобное — а именно на посты в правительстве Гайдара, то Тулеев и думать об этом не желал. Аману Гумировичу надобен был не кусочек власти, ему нужен был целый пирог власти. И летом 1991 года он пошел в поход за ним — выставил свою кандидатуру на выборах президента Российской Федерации.

Дословных выступлений Тулеева перед страной в ту пору у меня не сохранилось. Могу лишь по памяти пересказать их суть: “Я, Тулеев, — матерый хозяйственник. Я был начальником крупнейшей в Советском Союзе Кемеровской железной дороги. Я ныне как председатель облсовета руковожу одним из самых промышленно развитых регионов страны — Кузбассом. Я знаю проблемы экономики и проблемы территорий. Я знаю, как их решать. Я умею управлять людьми. Я сам по природе своей — слуга народа и государства”.

На мой взгляд, на фоне прочих кандидатов в президенты Тулеев смотрелся весьма неплохо. Меня, правда, уже тогда смущали некие издержки в его саморекламе. Начальником Кемеровской железной дороги Тулеев был всего около двух лет, областным Советом руководил год, а до этого двадцать лет куковал на станциях Мундыбаш и Междуреченск и десять лет — на Новокузнецком отделении той же дороги. Хозяйственно-политический опыт Тулеева в масштабах страны был ничтожен. Зато у него в избытке было амбиций и пылу-жару в словах, и на президентских выборах он обошел бывшего первого секретаря обкома и союзного министра Бакатина, уступив три первых места Ельцину, Рыжкову и Жириновскому.

В ходе кампании по выборам президента в 91-м Тулеев показывал себя избирателям в образе энергичного, толкового и честного представителя нархозноменклатуры: я — начальник дороги, я — председатель облсовета. С началом же реформ Ельцина — Гайдара образ Тулеева поменялся существенно. Страну трясло от "шоковой терапии" в экономике. Девяносто процентов граждан России оказались в нищете. И Тулеев превратился в одного из этих девяноста процентов: я, Аман Гумирович, никакой не начальник и не председатель, я — рядовой путеец со станции Мундыбаш, мне так же скверно, как и всем моим братьям-путейцам, но я — еще и депутат, у меня есть право выступать от имени всех униженных реформами.

Вместо Тулеева как лучшего представителя партноменклатуры на российской политической сцене появился Тулеев — народный заступник, Тулеев — борец с мерзопакостной властью. Его выступления на съездах народных депутатов записывали, печатали и распространияли в качестве антиельцинских агиток. Вот одно из таких выступлений конца 92-го: "Считаю, что в России сознательно создается хаос. Президент утром издает один указ, в обед — другой, противоречащий первому. Экспортно-импортные тарифы меняются через два-три месяца. Все это усиливается и во внутренней политике, и во внешне-экономической деятельности. А это — идеальное условие для тех, кто хапает и растаскивает.