Газета Завтра 37 (1034 2013)

Говоря, что Париж - это провинция, надо автоматически предполагать, что где-то ещё существует не-провинция, например, в Берлине, Нью-Йорке или Лондоне. Но меня задело то, что провинция, в принципе, это не географическое понятие, оно отражает самосознание и самочувствие, это понятие философское. Тот же Пиросмани не был провинциалом, хотя жил в глухом Тбилиси. Провинция в душе или есть, или её нет.

Но далее я утверждаю то, что слово провинция связано с понятием империи. Была великая империя Советский Союз, и они, как маленькие хомячки, подтачивали её устои, мечтая о якобы великом искусстве "за бугром". Но нигде великого искусства не было. К тому времени сдохла и Франция, и все остальные.

Лет пять назад я был в Берлине и видел огромную ретроспективную выставку Репина. Наши, конечно, расстарались, привезли всё самое лучшее. Выставка настолько замечательная, что современные немцы, вы не поверите, вдруг попустили всё своё усталое ковыряние в носу, вымученное философствование и ходили, выпучив глаза. Простая, широкая русская жизнь захлестнула центр Берлина как Волга в период паводка.

Только империя рождает высокий стиль и высокое искусство. И Эрик Булатов отчасти считает себя одной из мин, разваливших советскую империю, которая, в свою очередь, устроила ему замечательную жизнь, такую, которой нигде в мире не было. Когда они спокойно отрабатывали зиму за детскими книжками и собственными проектами.

В конце Эрик Булатов даёт очень хороший совет Лошак: ради бога, не тащите современное искусство в Пушкинский музей. Как говорил Маяковский, встретимся через двести лет, тогда и поговорим, кто из нас современный художник.

Параллельно я недавно был на выставке президиума Академии Художеств, которую устроили в честь Дня города. Более сибаритского и мизантропского мероприятия, пропитанного истерикой, я не видел. Самой жизни как таковой там нет. Всё отдано идее отслоения реальности от искусства.