Газета Завтра 384 (15 2001)

Александр ПРОХАНОВ. Валентин Васильевич, мы не часто беспокоим друг друга такого рода беседами, но сейчас, после оглашения президентского послания Федеральному собранию, возникла необходимость обсудить весь круг вопросов, с этим связанный. Тем более, что мы как главные редакторы газет знаем настроения людей, наших читателей и таким образом говорим как бы от их лица, озвучивая их молчаливые вопросы, адресованные власти и нашей оппозиции.

Валентин ЧИКИН. Конечно, у наших газет несколько разная аудитория, у меня по сотням писем, которые ежедневно приходят в редакцию, не сложилось впечатления, что читатели не могут сформулировать свои вопросы. Наоборот, люди знают, чего хотят от президента, и, прежде всего, они требуют определенности от власти по совершенно конкретным позициям. И от нас, от оппозиции, требуют такой же определенности. Да, вопросов сегодня накопилось больше, чем, скажем, к концу ельцинского правления. Путин пришел к власти, оседлав надежды и ожидания людей, их измученность бесперспективностью ельцинизма, их жажду лучших перемен. И эти надежды, эти ожидания, которыми люди жили весь этот год, по существу, оказались перечеркнуты путинским выступлением 3 апреля.

А.П. Я слушал его в дороге, в автомобиле — до того, как увидел текст. И слушал как человек, который вместе со своими близкими, со своими соотечественниками накопил огромное количество внутренних переживаний, забот, недоумений; я слушал лидера страны, лидера государства в надежде, что он, может, и не прямым смыслом слов, так какой-то интонацией, намеком даст нам ответ о смысле своего правления, которое, конечно же, не случайно. Но ничего я этого не обнаружил. Я оказался погруженным в нашу бюрократическую лексику, которая уже через пять минут слилась для меня в непрерывное, однозвучное, монотонное бульканье. И я перестал воспринимать слова президента. Наверное, не я один так мгновенно перестал понимать, о чем со мной говорят. А, может, на это и был расчет тех, кто писал президентскую речь.