Газета Завтра 392 (23 2001)

Александр Румянцев. К счастью для нас — нет. Все, что связано с ядерной и радиационной безопасностью, не подлежит приватизации по действующему законодательству. Поэтому наша отрасль практически не приватизируема.

Валентин Чикин. А как вы строите отношения с банками? Коммерческие интересы наших крупных магнатов распространяются на вас?

Александр Румянцев. Была хорошая идея — создать отраслевой банк. Он бы на деньгах зарабатывал деньги, давал нам кредиты, когда будет запаздывать бюджет. На самом деле отраслевой банк мог бы стать тем инвестором, который необходим нам по нашим масштабам. К сожалению, так не получилось. А получилось что-то вроде расчетного центра. А если отраслевой банк является только расчетным центром, то хорошо становится только тем, кто в этом банке работает. В общем, идея отраслевого банка — спорная. Трудно ждать от него серьезных инвестиций. Мелкие проекты могут быть профинансированы, а долгосрочные кредиты, как, например, на строительство атомной станции, такой банк дать не в состоянии.

Уровень коммерции в нашей отрасли — это в первую очередь продажа высокотехнологичных продуктов, которые мы производим, в том числе и ядерное топливо. Много делаем для медицины. Много изготовляем изотопов. Ускорители для различных народно-хозяйственных нужд. Но больше всего даем для фундаментальной науки. У нас есть потенциал, исследовательские реакторы, ускорители нового поколения, которые являются инструментами для получения новых знаний.

Следя за подвижками в экономической жизни страны, тревожусь по поводу реструктуризации Газпрома. Или, например, реструктуризация железнодорожного транспорта. Я понимаю, что что-то надо менять. Но все же скорблю о распаде инфраструктуры Советского Союза. Надо, наверное, было создавать конфедерацию из республик Союза и сохранить все транспортные системы, энергосистемы, дороги.

Александр Проханов. Так случилось, что через 10 дней после Чернобыля я оказался там. Я шел в тоннель с шахтерами под 4-й блок, знаю, как строили рефрижератор, летал над 4-м блоком и получил боевую дозу. Участвовал по любопытству или по недомыслию в очистке 3-го, соседнего блока, видел всю эту историю с метелками, солдаты какие-то графиты вытаскивали… После Чернобыля очень скоро и Советский Союз перестал существовать, вообще все, что связано с ядерной энергетикой, накрыла какая-то темная туча. Распалось государство, распалась и ваша технократическая авангардная отрасль. Ведь мир оценивал Советский Союз по двум показателям: ядерная технология и космос... Сейчас, когда понемногу истаивает чернобыльский синдром, люди понимают, что хватит топить котлы нефтью, пора заниматься сбережением национальных ресурсов. Какие в отрасли имеются новые идеи, которые могли бы быть впрыснуты в экономику?

Александр Румянцев. Разработано новое поколение реакторов на быстрых нейтронах с повышенной безопасностью. В них можно утилизовать оружейный плутоний, если все человечество договорится, что весь плутоний должен быть изничтожен и на всей планете наступит мир. Это стратегия тысячелетия.

Что касается безопасного развития атомной энергетики, то в физике произошли колоссальные изменения. Мы много занимаемся фундаментальной наукой, открыты новые элементарные частицы, получены новые состояния вещества, развиты различные методики исследования вещества. Сейчас можно моделировать процессы, которые происходят в мантии земли. Сжимать вещество , разогревать лазерами и смотреть с помощью ядерно-физических методов, какова структура, как трансформируется вещество. А если уж говорить о международном сотрудничестве, то оно очень сильно развивалось. Разработать рабочий проект термоядерного реактора, который уже во второй половине этого столетия будет работать на основе ТАКАМАКА, где участвует почти весь мир. Стоит только странам сейчас собраться и договориться, определить площадку и деньги, и можно начинать. Это настолько вылизанный проект, что он автоматически пойдет.