Газета Завтра 393 (24 2001)

Чингизидская имперская модель лучше соответствует задачам контрреволюции, является более эффективным политическим инструментом в руках сил мировой тирании, для которых самым актуальным вопросом ХХ века стала ликвидация последствий и завоеваний Октябрьской революции. У "Рима", кажущегося более эффективным и прогрессивным, нет, тем не менее, иммунитета против социальной революции. "Рим" хрупок, потому что его централизованная бюрократия, будучи высокомерно толерантной, дистанцирована от туземной почвы. Чингизидская бюрократия не просто толерантна, она стремится всегда опираться на эту почву, в какой бы форме та ни проявлялась. Она стремится к симбиозу с туземным фактором, отвечающим этой бюрократии верноподданнической любовью на уровне коллективного бессознательного, на уровне наиболее косных хтонических элементов человеческого субстрата. "Риму" наплевать на варваров, если те не бунтуют, поскольку он имеет собственную независимую бюрократическую квазидуховность в самом пафосе своей организованности. Чингизидская бюрократия, как упоминалось выше, абсолютно бездуховна, поэтому она в некотором смысле зависит от эманаций "почвы", которая ее питает.

Сталин, решивший положить конец мировой революции, ликвидировать Коминтерн и вернуть СССР в мировую систему, инстинктивно прибег к опыту наиболее контрреволюционной из политических структур в истории.

МАРКСИСТСКАЯ ДОКТРИНА И РУССКИЙ КОСМИЗМ

Хрупкость политической системы Запада, основанной на римско-имперской традиции, подтвердилась в конце XVIII века на протяжении всего революционного XIX века, полностью посвященного социальным бурям. Социалистическая традиция насчитывает около 2,5 тысячелетий, поскольку наиболее авторитетные исследователи возводят ее к Платону. В Платоне же следует искать и корни "космизма", который подспудно проходит через всю историю западной философии. "Космистское" мировоззрение в определенной мере можно назвать левым платонизмом; оно присутствует в интеллектуальных исканиях средневековой и возрожденческой Европы как оппозиция догматическому католицизму. Наиболее яркими вспышками радикального космизма были выступления Бруно, Бэкона, Мора и Кампанеллы. К XVIII веку космизм утрачивает мощное неоплатоническое вдохновение и вырождается у французских утопических социалистов в доморощенную теософию, замешанную на спиритизме. От них космистская эстафета переходит в Россию. На самом деле, этот скверный социальный мистицизм, единственной искупающей чертой которого была жажда абсолютной справедливости, совсем не годился в качестве идеологического оружия революции, и уж во всяком случае не был способен противостоять догматической теологии клерикалов. Но тут явился марксизм — одно из наиболее непонятных и недооцененных учений в истории мысли.

Возможно, основная вина за это лежит на самом учении. И Маркс, и, разумеется, его последователи изо всех сил настаивали на том, что их доктрина представляет собой сугубый материализм, основана на научном методе, бескомпромиссно противостоит "фидеизму и поповщине". Все, тем мне менее, далеко не так просто. "Материализм" Маркса несет в себе фундаментальную гностическую традицию. Мессианизм этой доктрины давно стал общим местом у всех ее исследователей. Однако немногие современники I Интернационала отдавали себе отчет в том, что эта ориентация на провиденциальный смысл истории позволяет вновь открыть дорогу религиозному измерению в борьбе за социальную справедливость, вернуться на глубоком уровне к пафосу зелотов, пафосу антицерковных революционных войн позднего средневековья. Стержнем марксизма оказывается историософская мистика времени, с его внутренней телеологической заданностью. Именно время есть сфера проявления Провидения. Исторический материализм, в особенности после того как попал на российскую предбольшевистскую почву, стал инструментом освобождения скрытого религиозного зерна, на самом деле всегда заключающегося в революционной энергетике, от контроля со стороны корпоративного клерикализма. Иначе можно сказать, что через опыт действенного прикладного марксизма шла подготовка к тому, чтобы в некий грядущий момент освободить суть монотеистической доктрины от духовного и организационного диктата "фарисеев и книжников". Исторический материализм здесь превращается в некий оперативный гнозис, связанный с провинденциальной мистерией Вечной революции. Говоря это, мы не забываем, что форма, в которой был изложен марксизм, несвободна от очень серьезных просчетов, приведших, в конечном свете, к дискредитации всего проекта.

КУЛЬТ "МАТЕРИ-ЗЕМЛИ" В ФОРМЕ ГЕОПОЛИТИКИ