Газета Завтра 394 (25 2001)

На "Кинотавре" первый приз получил фильм Сергея Соловьева. Автор "Ассы", впавший, очевидно, в нежный возраст, попытался вчувствоваться в душу современных молодых людей. Конечно, ни черта не вышло, однако на фоне нынешнего безрыбья (изобилия пива) старый подваренный рак пришелся многим по вкусу.

На "Кинотавре" всех особенно поразил фильм Романа Качанова "Даун Хаус" (ремейк "Идиота" Достоевского) и сцена, где Рогожин (Охлобыстин) вкушает ветчину, приготовлленную из ноги Настасьи Филипповны. Странноватая картина Карена Шахназарова "Яды, или Всемирная история отравлений" представляет собой качественную, очевидно дорогую и в целом качественную работу, не претендующую, впрочем, на особое место в истории отечественного кино.

Еще одна информация для размышлений: в программе очередного Московского кинофестиваля, который вот-вот должен открыться, нет ни одной работы российских кинематографистов. Ни одного отечественного фильма! Такого еще не было на ММФ. От Московского кинофестиваля отечественные режиссеры бегут прочь. Одни радостно зарываются в богатую помойку "Кинотавра", другие стремятся на праздник в Европу. Свой завернутый в салфетку кусочек слезного пряника несут они, на пиры Карловых Вар, Берлина и Канн.

Утомленная электрическим солнцем тусовска распадается на отдельные атомы. Десятилетие открытия эксцентричного эстетского журнала "Золотой векъ" счастливо совпало с его окончательным разорением и закрытием. Веселая публика в пустынном Манеже поздравляла друг друга с этими двумя значительными вехами в культурной жизни Москвы. Золотой век либерализма позади. Усталость, внутренняя пустота и скудость мысли, как всегда, прикрывались гримасой веселого снобизма. Все это как-то было связано с телевидением, которое выскабливало из происходящего некий специфический продукт, который нельзя квалифицировать как информацию... Речь может идти о некоей анимации, имитации реальной жизни.

Налицо кризис, даже не культурный, а энергетический. Очевидно, в душе каждого гостя таинственный внутренний Чубайс щелкнул невидимым тумблером — и погасли глаза, опустились руки.

Но на смену ветхому и пошлому грядет что-то новое. И это новое родится не на выжженной солнцем пустыне. Во многом провинциальная, шибко консервативная, весьма "зачморенная" швыдкими и перманентным безденежьем патриотическая культурная среда, страдающая той же усталостью, неверием, все же живет, мучается, надеется. Здесь зарождаются архетипы культуры будущего.

Русской культуре быть!

ТИТ

[guestbook _new_gstb]

1

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 50 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

51

Напишите нам 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Георгий Судовцев МИР ФИЛОНОВА

Художники создают образы видимых зрению форм на плоскости. У художников гениальных за этой внешностью проступает некий свет внутренней жизни претворенных в образы объектов. Рублевская Троица, "винчианская" улыбка Моны Лизы, охотники Брейгеля, ночные дозорные Рембрандта, разнотравье Пластова — каждый из этих шедевров по-своему передает этот внутренний свет мироздания, скрытый за разнообразными формами его явлений.

Но среди гениальных художников, по-моему, лишь двое сумели заглянуть "за" видимые формы мира, разглядеть их как эманацию инобытия, вернее, всебытия — в наше время и пространство. Помню, как поразили меня в свое время подробные рентгенограммы картин Иеронима Босха, в которых каждая деталь, если брать ее как целое, оказывалась выписанной из более мелких и более точных штрихов, мазков, линий… Это фрактальное зрение, способность видеть и передавать мир в дробных системах координат, наверное, уникально — как уникальным было зрение матери великого астронома Иоганна Кеплера, которая невооруженным глазом могла различать фазы крупнейших спутников планеты Юпитер.