Газета Завтра 396 (27 2001)

Россия с ее деформированной и "утяжеленной" экономикой, отсутствием устоявшихся рыночных институтов и традиций цивилизованного предпринимательства — особая статья. Годы реформ, увы, ситуацию изменили мало — слабые рыночные институты в основном оказались сметены августовским кризисом 1998 г. В более чем не простой ситуации находятся и регионы. Односторонне понятая либерализация 90-х гг., наряду с предоставлением им новых возможностей для развертывания экономической деятельности, породила и целый ряд острейших проблем. Проводившаяся с 1992 г. политика "жесткой финансовой стабилизации" (с временными послаблениями) фактически означала свертывание финансирования "нерентабельных" территорий и сброс на регионы ответственности за социальную сферу без учета наличия у них необходимых для этого ресурсов. Будучи нацеленной не на обеспечение качественного промышленного роста, а на "выбраковывание" "неконкурентоспособных" предприятий и отраслей, подобная политика неизбежно подрывала производственный потенциал территорий. В результате определяющие развитие многих российских регионов производства (высокотехнологичное машиностроение, предприятия оборонного комплекса, добыча угля и даже золота) оказались в положении банкротов из-за роста внутренних цен, неразумной налоговой и экспортной политики, распада общероссийского экономического пространства — то есть разрыва из-за использования непродуманных схем приватизации прежних технологических цепочек и бесконтрольного роста транспортных тарифов. Довершали процесс планомерное "бюджетное ограбление" регионов федеральным центром, концентрация капитала (преимущественно в "спекулятивно-непроизводственной" форме) и его замкнутый оборот в столичных мегаполисах.

Плоды подобной политики обнаружились сравнительно скоро. Потенциал экономического развития основного большинства регионов и их бизнес-сообществ был подорван. Ставка федерального правительства на "бюджетный федерализм" оказалась нереализуемой в условиях дотационности большинства субъектов РФ. Пропагандируемая же "самоорганизация снизу" привела к росту сепаратистских устремлений и к возникновению сразу нескольких специализирующихся на нелегальных видах "бизнеса" и "прокручивании" теневых капиталов "криминально-экономических зон" (Чечня), породила ситуацию, когда "сырьевые" регионы отказывались делиться доходами с депрессивными промышленными центрами.

В силу всего вышеобозначенного предлагаемые в программе Г.Грефа меры по дебюрократизации экономики, формированию благоприятного налогового режима и инвестиционного климата явно недостаточны в существующей ситуации. Вызывают возражения и отстаиваемые главой Министерства экономического развития и торговли новые принципы региональной экономической политики — отказ от большей части федеральных программ и одинаковый подход ко всем регионам и отраслям. Все вышеназванное едва ли продуктивно с учетом отраслевой "монокультурности" и хронического отставания большинства регионов по уровню развития рыночной инфраструктуры, при остром дефиците "абсорбируемых" Москвой финансовых ресурсов и квалифицированных кадров. Мнение господина Грефа о том, что в России слишком много федеральных программ региональной направленности (в отличие от США), также вызывает серьезные возражения. Ведь американские штаты, в отличие от российских краев, областей и автономных округов, представляют собой полноценные, сложившиеся хозяйственные комплексы, и разрыв по среднедушевым доходам между самыми богатыми и бедными из них не превышает двух раз (в России — 19-21 раз). Поэтому подход, фактически снимающий с федерального правительства ответственность за состояние экономики и социальной сферы регионов, способен лишь законсервировать экономическую отсталость территорий и неэффективную "сырьевую" модель экономики. В ситуации же, когда и без того малую долю перераспределяемого через федеральный бюджет ВВП (11,8 % при необходимых для проведения эффективной региональной политики 15-20 %) предполагают сделать еще меньше, может снова встать вопрос о сохранении территориальной целостности России.