Газета Завтра 396 (27 2001)

М.А. Мне недавно прислал свои заметки на эту тему журналист Стародубцев. Он у нас в Вене был секретарем партийной организации газеты, а затем перешел работать в "Красную звезду". И вот мы с ним и проштрафились в глазах смершевцев. Семен Жуков еле отстоял меня от смершевцев, которые уже готовы были арестовать по расстрельной статье. У нашего газетного смершевца был свой кабинет. Он меня долго пытался завербовать, но не получилось. Я ему сказал, что, если узнаю что-нибудь о врагах — и сам сообщу без подсказки, а в помощники ему не гожусь. Вот тот на меня и разозлился. А тут еще и весь роман "Солдаты" кусками в газете был опубликован, завистники у меня появились среди журналистов, вот и донесли о моем приключении, когда мы с приятелем из "Красной звезды" Петром Стародубцевым ехали из Вены в поезде, выпили хорошенько и вели самые вольные разговоры и о войне, и о жизни послевоенной. Наговорили там всего недозволенного. Приятель-то в Москву перебирался, на работу в центральную газету. А я еще в Вене работал, но тоже подумывал о переезде в Москву и о литературной жизни. И тут вдруг вся жизнь могла пойти наперекосяк, а то и расстреляли бы за измену Родине. Такое случалось. Тем более завистники запустили еще сплетню, будто я с австрийкой живу, а в это время у меня жена рожает первую дочку. В общем, неприятностей было целый воз. Мы жили тогда во дворце австрийском и стали в шутку себя называть князьями и графьями. И вот ехали в купе из Вены в Москву, на столик поставили хорошую бутылочку, майор Стародубцев и капитан Алексеев и дурачились. Как вы считаете, светлейший князь Петр, не пора ли пропустить по одной? Какие могут быть вопросы, князь Михаил? А смершевец сидит и записывает. Стародубцев в Москве сразу к главному редактору бросился. Рассказал все, повинился. Тот звонит куда-то наверх, там хохотнули, подумали и сказали, ладно, не тронем твоих князей, но чтобы они больше не трепались. А в Вене-то меня уже местные смершевцы хотели раскрутить, и вот собралась тройка: главный редактор, парторг и смершевец, и тот заявил, что Алексеев заслуживает расстрела. К счастью, главный редактор Семен Жуков не дал в обиду. И постарался побыстрей перевести меня на работу в Москву. Тем более, что у меня и роман "Солдаты" был уже закончен. Так я оказался в Москве вместо запланированного ареста. Отстояли меня в газете. Простили "княжеское вольнодумное бражничество". Ну а потом уже пошла моя литературная жизнь. Мы — писатели-фронтовики, старались держаться вместе: Стаднюк, Борзунов...

В.Б. Михаил Николаевич, подводя итоги, можно признать, что в вашей жизни было два переломных события: коллективизация и голод 1933 года, и война, вот и ваше творчество все — об этих двух событиях.