Газета Завтра 397 (28 2001)

А.П. Российская империя создавалась из массы этносов, множества культур и разных религий. И монотеистических, и реликтовых. Межконфессиональный мир, который был провозглашен еще царем,— это была задача политической стабильности, а не мировоззренческая, не экуменическая задача. И когда нашей империи не стало, этот межконфессиональный мир рухнул, и беспризорные, бесхозные, отпущенные на свободу конфессии вдруг обнаружили, что им негде решать проблемы своих отношений: нет Комитета по делам религий, нет КГБ, нет Политбюро — а есть что-то другое, даже не связанное с Россией. Появились странные миссионеры разнообразных западных и восточных церквей и возникло огромное поле конфликтов. Но в целом российские мусульмане поддержали либерализм, поддержали новый мировой порядок, поскольку либералы, будучи антигосударственниками, обеспечили им полную свободу от государственного контроля. Я знаю, что твои попытки соединить авангардный ислам и авангардный левый фланг — они, в общем-то, ни к чему не привели. По крайней мере, в России ислам и православие, тюрки и славяне уже вовлечены в тяжкий, кровавый и, возможно, идущий по экспоненте конфликт. Каковы перспективы разрешения этого конфликта?

Г.Д. Я не так это вижу, потому что, во-первых, для меня сегодняшнее значение ислама в России не умещается в рамки цивилизационные, конфессиональные, этнокультурные и так далее, то есть в рамки, которые являются интеллектуальным кодом российского губернатора конца прошлого века, который озирает свои владения: самоеды на месте, черемисы на месте, дальше татары, которые тоже на месте, а вот православное ядро — тишь, гладь да божья благодать, где-то там еще казаки, евреи есть, и так далее. Но вот эти этнические мусульмане не являются характеристикой исламского фактора, который стал основным, определяющим сегодня. Сегодня ислам в России и за ее пределами — это партийная идеология в условиях тотальной поляризации мира. Иначе говоря, сегодняшний мусульманин, если брать его в идеале — это не этномусульманин, не тот, кто иногда вспоминает, что он мусульманин, но на деле занят "злобой дня", а мусульманин, который активно, всей своей душой, всеми своими силами хочет осуществлять в себе и через себя призвание своей веры. Он сегодня является большевиком нашего времени. Это новый реальный большевизм, религиозный. Именно не национал-большевизм, а религиозный интернационал-большевизм. И вот здесь, на мой взгляд, одна из ключевых правд заложена. Я лично не верю, хотя глубоко чувствую пульсации локального патриотизма, но не верю ни в локализм, ни в автохтонность, ни в национализм, ни в какие правды, которые затеваются и консолидируются вокруг человеческого субстрата, человеческого фактора. Я не верю в эти правды прежде всего потому, что я знаю, что они не спасут мир, ничего не остановят. Ни одно, даже самое сильное, национал-сопротивление в мире, самое героическое и патриотическое, состоящее из одних Манолисов Глезосов сплошь, распутную и коррумпированную транснациональную систему, которая катится по всем народам,— не остановит! Что остановит? Остановят только союзы, военные союзы мужчин, группы, общины и структуры, которые связываются друг с другом по велению сердца, чтобы вести остальных за собой — просто потому, что иного выхода нет: либо раствориться в этой всемирной кишке, либо умереть стоя.