Газета Завтра 4 (1261 2018)

В отличие от 1950–1970-х годов, в последние 20–30 лет семьи, формально относящиеся к среднему классу, не могут позволить себе покупку жилья. Они вынуждены его арендовать, что ещё более ухудшает их положение: например, в Великобритании в 2013 г. плата за жилье росла в 5 раз быстрее зарплат. По оценке экономистов, семьи, всю жизнь снимающие жилье в Великобритании, теряют на 561 тыс. фунтов больше, чем семьи-собственники; в Лондоне эта цифра еще больше – 1 млн 360 тыс.! Однако несмотря на это собственность оказывается не по карману. Утрата собственности средним классом – разве это не закамуфлированная косвенная экспроприация, спрошу я? Иными словами, исчезновение среднего класса оставляет огромную дыру, в которую и проваливается капитализм.

Что касается России, то мы до сих пор живет достижениями и наследием социалистической эпохи. Поэтому та бедность, которая типична для Индии, стран Юго-Восточной Азии, Африки и Латинской Америки, а также для многих районов Нью-Йорка, Парижа, Лондона непредставима не только в России, но даже нынешних центральноазиатских «странах», бывших среднеазиатских республиках СССР, которые Советский Союз втащил в цивилизацию и государственность и лидеры которых, сумевшие из своих аулов и кишлаков добраться до советских городов и своей карьерой обязанные СССР, КПСС и русским, поливают сегодня грязью и Российскую империю, и СССР. Достаточно сравнить Душанбе, Ташкент и Астану, с одной стороны, и Мумбаи, Калькутту и Дакку, с другой.

Достаточно сказать, что у 732 миллиона индийцев – 54% населения, это официальная индийская статистика – нет доступа к туалетам, ни к общественным, ни к частным. В Китае эта цифра 25%, то есть – 340 миллионов. Ну, в таких странах, как Эфиопия – там 93%.

Разумеется, у России совсем другое положение. Достаточно проехать по крупному российскому городу, условно говоря, Тольятти или Иркутску и по городу Мумбаи и сравнить, где цивилизация, а где нет. В то же время, в различных странах в зависимости от их исторического прошлого и характерных для культуры представлений о социальной справедливости разнятся «морально-экономические» представления о допустимой бедности, о том, где заканчивается бедность и начинаются нищета, отверженность и депривация.