Насколько подобные предположения соответствуют действительности и насколько Путин посвящен в суть, возможно, начатой с ним как президентом РФ игры — сегодня остается лишь гадать. Однако вся совокупность действий нынешнего "хозяина Кремля" заставляет подозревать, что степень его реальной вовлеченности в подобную игру способна быть весьма и весьма значительной. А потому данную модель не стоит сбрасывать со счетов ни при дальнейшей оценке акций, исходящих от Кремля, ни при актуальных прогнозах на внутрироссийском и международном векторе развития.
Во всяком случае, несмотря на сохранение относительно благоприятной для российской экономики конъюнктуры на мировых рынках, ресурс власти федерального Центра при президенте Путине к осени 2001 года объективно находится на чрезвычайно низком уровне с дальнейшей тенденцией к понижению. Он во все большей степени начинает зависеть от внешних по отношению к нему факторов, превращаясь в "наемного менеджера" олигополий и международного капитала. А интересы этих последних, если все-таки не брать в расчет возможность "еврейского исхода из Америки в Россию", вовсе не требуют существования единой России. Перевод путинской "властной вертикали" в полулежачее положение занял не более года. Сколько времени в таком случае займет наркоз с переводом Кремля на "искусственное дыхание"? И найдутся ли в стране политические силы, способные воспрепятствовать подобному развитию событий? Сегодня основные темы для анализа ситуации в РФ, пожалуй, должны звучать именно так.
[guestbook _new_gstb]
"; y+="
41 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--zavtra@zavtra.ru
5[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
Александр Проханов ТЮРЬМА-МАТУШКА
Если ходишь босиком по зеленой траве, если в глазах твоих голубая бескрайняя даль, если сердце ликует от избытка воли и непомерных, непочатых сил, не заблуждайся. Кто-то смотрит на тебя сквозь тюремный глазок, проточенный в звездном небе. Следит за тобой невидимый Надзиратель, сторожит каждое твое побуждение, учитывает каждый вздох и желание. И душа твоя, помещенная в камеру-одиночку из решетчатых ребер, запечатанная в бренную плоть, со множеством замков и засовов, вдруг затоскует о небывалой свободе, о недостижимой воле, о далекой Родине, откуда ее восхитили. Станет биться о кладку, в которую замурована, стенать о помощи, умолять тюремщиков. Не услышав ответа, упадет без сил на каменный пол, зальется слезами.
Тюрьма, которую мне надлежит осмотреть, — это женский следственный изолятор, расположенный на краю Москвы, в Печатниках, среди складов, железнодорожных депо, проносящихся товарных составов, ревущих на шоссе самосвалов, подле монастыря, так близко, что кажется — одно продолжает другое. Церковные главы переходят в кирпичные тюремные башни. Церковная ограда соединена с огромным железным забором тюрьмы, на который архитектор неслучайно наварил тяжелые металлические кресты, сочетающие темницу и келью, храм и карцер, монастырь и тюрьму. Образ Рая, воплощенный в земной жизни золотыми главами, колоколами, дивными фресками, перед которыми молится братия. И образ Ада, с темницами, глухими стенами, за которыми страдают заключенные, распределенные на адовых этажах, по адовым кругам, расплачиваясь за земные прегрешения земными страданиями, предваряющими будущие адские муки.