Газета Завтра 407 (38 2001)

И.У. Михаил Пришвин писал: "Литература, вероятно, начнется опять, когда заниматься ею будет невыгодно". Как теперь, например, да? Когда порядочному писателю заниматься литературой не только невыгодно, но невозможно. Лишенные условий для творчества и просто для нормальной жизни, отнятые у народа, невостребованные властью и обществом, порядочные писатели смолкли и начинают вымирать. Например, нынче московские литераторы выбывают из жизни чаще, чем в годы минувшей войны.

Ю.Л. Похоже, Михаил Михайлович Пришвин, мудрая душа, имел в виду именно такую ситуацию. А мы с вами вспомним ли, когда в России литературой занимались преуспевающие люди? Пушкин, что ли, умерший в долгах? Или Гоголь, которого иногда сам царь Николай выручал из нищеты? Или Достоевский? Или Чехов? В последние десятилетия в СССР, правда, появилась целая когорта высокообеспеченных писателей. Но многие ли из них теперь поминаются добрым словом? Да, большинство нынешних наших писателей, в отличие от пен-клубовцев, подкармливаемых разными международными инстанциями, живут в оскорбительной нищете, когда пойти в книжный магазин и купить за раз пять-шесть новых книг просто невозможно. Значит, нужно приучить себя жить в зоне добровольной нищеты и все же продолжать писать. Многие, кстати, из наших собратьев не выдерживают, уходят в какие-то бизнесы, в какие-то прыткие издательские конторы. Через год-два они тебя почти уже не узнают. Словом, как я люблю теперь повторять: не человек меняет деньги, а деньги меняют человека.

И.У. В своих публицистических статьях вы не раз выражали гневное возмущение по поводу действий псевдодемократов-перестройщиков, которые обокрали, оболгали и узурпировали русский народ — коренной, авангардный народ России. Чтобы так унижать и хулить русских, их надо было обвинить во многих грехах. Прежде всего в приверженности "русского национального духа" к тоталитаризму и автократии, к культу государства-агрессора, государства-колонизатора. Как писатель-историк и православный христианин, что вы, Юрий Михайлович, можете противопоставить этим обвинениям в адрес русского народа?

Ю.Л. Да, обвинений так много, что иногда кажется: ну, можно ли хоть как-то достойно противостоять этому напору? Разве их всех перекричишь, переорешь? К тому же "православному христианину", как вы меня великодушно и авансом определяете, вроде бы и вовсе неприлично воплями отвечать на вопли, хулой на хулу. Я только не перестаю удивляться, насколько у этих людей не в порядке с чувством меры. Похоже, что Господь просто изъял у них когда-то и для чего-то чувство меры, такта, даже обычной общежитейской вежливости. Если в трамвае распоясавшийся хулиган смахнул у вас с носа очки, а вступившийся за вас гражданин влепил ему за это хорошенько по шее, то прилично ли вам через некоторое время в своем теплом кругу обзывать своего заступника агрессором, реакционером, приверженцем тоталитаризма и автократии? Но именно такого рода обвинения мы постоянно теперь слышим и читаем в адрес народов СССР, воевавших против гитлеризма. Один-де фашизм воевал против другого фашизма. Именно про таких хитроумцев говорит Христос, когда фарисеи внушают толпе, что он изгоняет бесов силой веельзевула. Не может царство бесовское разделиться в себе, отвечает им Христос, и не опустеть. "И если Я силою веельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют? Посему они будут вам судьями". (Мф. 12, 26).

Может быть, хотя бы сыновья нынешних клеветников и хаятелей России опамятуются и осудят своих злоречивых отцов за их наветы… Это, конечно, не значит, что мы должны отметать от порога все, что слышим со стороны об истории Росси. Мы обязаны быть строже к самим себе, чем кто бы то ни было. И у нас есть прекрасные образцы такой праведной строгости. Вспомним славянофилов, того же Алексея Хомякова. Их любовь к России была требовательной и трезвенной, они открыто и громко говорили о любых пороках, где бы ни видели их: в царских палатах или в последнем кабаке.