Газета Завтра 419 (50 2001)

Вопросы великой тайны управления обществом способен сегодня задать себе в России даже ребенок и, пропуская мимо святых ушей слухи о зомбировании, 25-м кадре и психическом программировании, можно с уверенностью сказать, что наше общество уже достаточно долгое время управляется по принципу полной деконструкции сознания. Довольно просто отследить точку временной линии-фантома, с которой "всё началось" — российские телеканалы начали закупать в недоразвитых с точки зрения экономики и представления о государственности странах блоки серий фильмов, в которых всё действие на протяжении сценических 10 лет разворачивалось в одной комнате. Целые сегменты российского общества оказались вовлечены в абсурдные, граничащие с отсутствием мысли отношения Марии-Фернанды и Педро-Антонио Ледесмы дель Суарес, которые регулярно теряли своих детей и попеременно падали с лестниц, что приводило, в первом случае, к бесчисленным выкидышам, а во втором — к раку простаты.

Общественное мнение заверяло, что российские домохозяйки непременно должны следить за развивающимся кретинизмом Марии-Фернанды, потому что именно для них сериалы и транслируются, тем самым зафиксировав первичный этап деконструкции сознания.

Проблема здесь заключалась в том, что Марии-Фернанде всегда было глубоко наплевать, какой она национальности, в какой стране живёт и что в будущем ждёт её растерянных под лестницами детей — для неё важно, не трахнул ли Педро-Антонио Луизу-Алехандру, потому что если это так, ей придется в отместку дать Хуану Монкадо, который давно предлагает ей сбежать в Боро-Боро, ну а в следующих ста пятидесяти сериях мы будем гадать, кто отец ребенка Марии-Фернанды?

Нельзя не отметить и явную живучесть жизненной модели сериала с её бесконечными, никуда не ведущими выяснениями отношений, которую охотно восприняла российская власть и в особенности президент Путин. Подобно мягкому, но нравственно непоколебимому падре Адриану, президент строго грозит противникам "жёсткой вертикали", ласково улыбается участникам художественной самодеятельности детдома и долго что-то говорит без всякой видимой цели.

Довольно любопытен и тот факт, что сериал построен по принципу калейдоскопа ничего не значащих историй, из которых заведомо исключена всякого рода актуальность — социальная, нравственная или политическая. Количество героев сериала колеблется от семидесяти до ста двадцати, и это позволяет сделать предположение, что одной из основных предпосылок к деконструкции сознания является его дробление или фрагментаризация. Фрагментаризация сознания, некое насекомье зрение, довольно характерно для общественной и культурной жизни в современной России, когда вместо фильма нам предлагается сериал, вместо идейного памятника — россыпь уродливых фигурок, вместо личности вождя нации — человек без лица, причудливо проявляющий себя то в восточных единоборствах, то в роли переводчика для германоязычной аудитории, то как счастливый владелец щенка лабрадора.

В сущности, дробление мысли, её движение от общения к минимализации есть первый и основной признак распада. На уровне общественного сознания это проявляется в переходе от глобальных, определяющих не столько настоящее, сколько будущее тем к мелочному маразму, в который каждый из нас может полностью погрузиться, включив телевизор. Этот переход есть не что иное, как бессознательное следование модели бытия латиноамериканского сериала. Занимательно, что в странах типа Венесуэлы или Уругвая, где основная часть населения живёт в достойной восхищения нищете, где власть меняется исключительно путем военных переворотов и единственный способ заработать — это перевозить в желудке презервативы с героином или перенести центр трудовой тяжести на влагалище, именно в этих замечательных странах головы людей заняты не насущными проблемами их чудовищной жизни, а ненасытным либидо Марии-Фернанды.

Подобный поворот мысли неизбежно натолкнётся на возражения — дескать, так кошмарна наша повседневная жизнь, так мы все малы и слабы, что если будем об этом думать, то, скорее всего, сойдем с ума, и потому разрешите же нам скрыться от мрачной реальности в благоухающей гуаявой постели Марии-Фернанды. Думается, что такого рода рассуждения ложны в своей сути, так как дело здесь не в осознанном желании жить жизнью Марии-Фернанды, а в неспособности воспринять что-либо другое. Деконструированное сознание в данном случае напоминает рыбу, которая привыкла жить в правой части аквариума, потому что аквариум был разделён на две части перегородкой. Когда перегородка снимается, рыба не пытается проникнуть в левую часть — доплыв до того места, где раньше была перегородка, она разворачивается и плывёт в обратную сторону.

В данном случае речь идет о создании и активном внедрении в массовое сознание некоего нового кода понятий, определяющих повседневную жизнь в России. Схема довольно проста: из традиционного термина постепенно изымается его контаминация, а сам он заполняется новым содержанием или, иными словами, перекодируется.