Газета Завтра 426 (3 2002)

Ал. М. Володя, ты даже не должен удивляться тому, что у многих коренных северян живет это, назовем его — гуманитарное чувство жизни. Ты ведь и сам с нашего Севера. В песне, в сказке, в остром словце. Мама у меня была малограмотный человек, но в старости все за книжкой сидела. А моя бабушка по маме Клавдия Тимофеевна — сказочницей была. Мы собирались, на полати залезем. И она нам сказки страшные сказывает. Даже никто иной раз домой не шел. Так на полатях и ночевали гуртом, страшно было на улицу выйти. Мама моя — острый на словцо человек был. Дед священник — большой книгочей. И песенницы в роду были, петь любили. Нет, есть, наверное, у поморов тяга к гуманитарному постижению мира. Потому в ХХ веке наш русский Север и представлен славными литературными именами. Конечно, Борис Шергин, Федор Абрамов, Ольга Фокина. Давненько покинули родной край Владимир Личутин и Арсений Ларионов, Юрий Галкин и Александр Лысков, Мария Аввакумова и Дмитрий Ушаков. Но и сейчас живет в Архангельске Михаил Попов. Это писатель, прочно укорененный в истоках русской словесности, обладающий смелым воображением, позволяющим ему творить свои мифы. А поэт Александр Логинов! Он живет на своей родине, в древнем Каргополе. Недавно вышедшая книга его стихов — подтверждение того, что Логинов обладает многими достоинствами русского поэта, никак не меньшими, чем пасущиеся на столичных хлебах и мелькающие на тусовках в злачных местах столицы его раскрученные коллеги. Но вот вопрос вопросов: кто нынче заметит и отметит поэта из глухой провинции? А ведь есть еще и Людмила Жукова, Андрей Чуклин… За всем этим наше северное краснословье. Это наша общая поморская родословная.

В.Б. Мы, как можем, следим в "Дне литературы" за русской провинцией. Печатали и Людмилу Жукову, и молодого Александра Тутова. Тем более и мне по долгу северянина положено следить за талантливыми земляками. Так же, как следили в свое время вы, Александр Алексеевич, в ту пору, когда возглавляли журнал "Литературная учеба". Вы и меня, совсем молодого критика, сделали тогда постоянным обозревателем по прозе, одновременно обозревать поэзию поручили еще одному уроженцу Поморья Сергею Чупринину. Не знаю, следит ли он сегодня за северными поэтами. Ну а вы, Александр Алексеевич, в свои 80 лет успеваете отсматривать литературные новинки? Не отошли еще от литературных дел?

Ал.М. В современной литературе я недостаточно начитан. По привычке, но вразброс читаю толстые журналы, иногда присылают журналы из провинции. Читаю современную прозу, представляемую на премию "Москва — Пенне", это до полусотни книг в год. Быть современным критиком, соответствовать возрасту литературы — для этого я стар… Могу лишь сказать, что новая критика выдвинула несколько умных, тонких, наблюдательных профессионалов. Что у меня вызывает скуку, так это наукообразие некоторых литературно-критических штудий, нашпигованных специальной терминологией. Шокирует и размашистость некоторых суждений и оценок, где есть крайности, пренебрежение к этическим нормам в спорах, неуважение к русскому языку. Я не могу принять за образец стиля, например, такую фразу: "Это была точка бифуркации, и мы, мозг нации (читай: критики — Ал.М. ) ее бездарно просрали". Критик Лев Пирогов хлопочет о том, чтобы литературная мысль перешла от литературоведческой и социально-нравственной тематики к социологической, то есть, стремится дистанцироваться от собственно литературы и стать актуальной фигурой реального литпроцесса. Это парадоксальное на сегодня заявление возвращает нас к тем временам, когда критику принуждали средствами цензуры, редакторским давлением быть социологической и влиять на литературный процесс. Я не уверен, что этот опыт надо повторять с какой бы то ни было переменой ветров.

В.Б. Ну а до газет литературных руки доходят? Что удается читать?