Газета Завтра 427 (4 2002)

Н. А. Образцом процветания в ельцинской России принято считать Москву. Ее мэру Лужкову прессой создан образ хозяйственника всех времен и народов. Но прославляющие Лужкова журналисты видят лишь строительство роскошных супермаркетов, домов-дворцов и не замечают краха московской промышленности. Столичные заводы-гиганты ЗИЛ и АЗЛК на ладан дышат, станкостроение в Москве вообще дуба дало, московские телевизоры и прочую московскую же бытовую технику в московских магазинах днём с огнём не сыщешь. Процветание Москвы не развитием производства обеспечено, а концентрацией в её особняках огромных денег, выкачиваемых со всех российских просторов. А что составляет основу экономики Кубани, и каким образом губернатору Кондратенко, силой данной ему власти, удалось обеспечить рост производства в крае?

Мне как-то думский коллега сказал: "Вот начнут землей в России торговать, и один приличный банк всю вашу хваленую Кубань купит". Возражать ему я не стал. В той системе рынка, которую нам навязали по указивкам с Запада, ничего не стоит труд: токаря ли, ученого ли, писателя. Даже если у тебя семь пядей во лбу, но твой технический или художественный шедевр не угоден денежным мешкам, ты будешь нищим. В такой системе рынка, наверное, гроши будет стоить и наша земля со всеми ее богатствами. А богатства у нас громадные.

Кубань — это курорты на любой вкус. Кубань — это морские порты. Кубань — это транснациональный нефтепровод. Кубань — это обширные лесные массивы. Но главное достояние Кубани — это, безусловно, ее чернозем и ее сельскохозяйственные и перерабатывающие предприятия.

Агропромышленный комплекс и есть основа нашей экономики. Как удалось его спасти команде Кондратенко?

Она договаривалась с банками о щадящих процентах за кредит, давала свои гарантии его возврата и околевавшие от недостатка оборотных средств товаропроизводители получали деньги. До Кондратенко в крае практиковалось искусственное банкротство перерабатывающих предприятий. Какой-то денежный мешок подкупал, скажем, администрацию молочного комбината — и она сводила к нулю сбыт продукции: нет сбыта — нет и зарплаты. Не хотите работяги голодать, продавайте свои акции. Администрация Кондратенко с заказным замораживанием производства покончила: самый эффективный собственник предприятия — его работник, а не банкир, обитающий по полгода на экзотических островах. После избрания Кондратенко губернатором у крестьян сразу не прибавилось денег. Но они, впервые за годы реформ, стали покупать новую сельскохозяйственную технику. Краевая власть объединяла скромные ресурсы отдельных хозяйств и районов, и они вскладчину приобретали трактора, комбайны и автомобили, которые отдельным юридическим лицам были не по карману и которыми по очереди можно было пользоваться всем. По распоряжению Кондратенко в крае был образован региональный продовольственный фонд. Каждому производителю устанавливалась доля сельхозпродукции, которую он не мог реализовать за пределами Кубани без разрешения краевой администрации. Проельцинская пресса за сей мерой увидела то, что Кондратенко вводит крепостное право. Но это, как оказалось, выгодно было прежде всего крестьянину. Раньше он, измученный нищетой, все сразу продавал оптовикам за бесценок. А теперь, попридержав часть продукции, зачисленной в продовольственный фонд, вдруг обнаруживал, что через два-три месяца за тот же его товар давали уже намного больше.

Администрация Кондратенко отличалась от прежней не только тем, что основательно занималась мерами поддержки производства. Она сумела убедить руководителей всех уровней, что у нас еще не все потеряно, что все вместе мы многое сможем, что главное — не опускать руки. А морально-психологический фактор в деле спасения кубанского АПК был очень важен.