Газета Завтра 431 (8 2002)

37

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Эдуард Лимонов: «НЕ БУДЬТЕ, КАК РУССКИЕ КНЯЗЬЯ!» (Диалог с Александром Прохановым)

Александр ПРОХАНОВ. Ты, писатель, политик, оказался в тюрьме, то есть судьба подарила тебе еще один классический опыт, без которого, пожалуй, бытие неполное. Эту полноту вкушали Сократ, Христос, Томас Моор, Достоевский, Сталин, Вавилов, Варенников, Макашов. Что для тебя, испытавшего изгнание, войну, литературный успех, — что для тебя этот новый, тюремный опыт? Куда склоняется твое мировоззрение? Как дался тебе переход от "свободы" к "несвободе"?

Эдуард ЛИМОНОВ. В тюрьме я оказался впервые в 58 лет, т.е. уже человеком, закаленным жизнью — предательствами, опытом одиночества — потому шокирован тюрьмой не был. Хотя здесь тюрьма особая — это Бастилия, это склеп для государственных преступников. Здесь тебя проводят, как тень, чтобы ты не видел других теней. Для людей, всецело обращенных в социум, не привыкших к умственному одинокому труду, здесь, я полагаю, — невыносимо. Я — профессиональный затворник, потому мне легче. Другие тюрьмы — Бутырка, Матроска — там общество, и, наверное, его слишком много. Там много социума, здесь мало — один, как правило, сокамерник.

На самом деле тюрьма — это репетиция смерти. И, разумеется, как с высокой вершины, открываются мощные виды на человечество, копающееся на своих мерзлых и жалких нивах. Тюрьма дает право на величие. Я думаю, судьба меня особо отметила: в пошлый век без героев быть обвиненным в таких "преступлениях", в которых и Разину с Пугачевым было бы не стыдно быть обвиненными.

А. П. Из чего складывается твой тюремный быт? Какие люди тебя окружают? Какие "судебные" перспективы? Как связан ты с внешним миром?

Э. Л. Тюремный быт следует правилам внутреннего распорядка, висящем на стене. Подъем в 6 утра, отбой в 22 часа, между ними день, полный всяких тюремных мелочей. Обычно во второй половине дня, с 14.30, меня выводят в другую камеру, где я пишу часов эдак до 19.30. Сейчас я знакомлюсь с материалами дела, потому писать могу только после обеда в субботу и воскресенье. Большинство з/к здесь спят, я сплю свое от 22.00 до 6 часов и если удается чуть-чуть после, до прогулки. Прогулка во двориках наверху. Обычно гуляю один, сокамерник ходит гулять редко. Прогулка — час, во время прогулки отжимаюсь от пола, приседаю, бег на месте. Так весь час. Если лежит снег — значит, в снегу, дождь — под дождем. Я не пошел на прогулку только один раз.

Окружает меня сейчас один человек. Сидит за мошенничество. До этого с нами сидел третий — Аслан Алхазуров, боевик-"мюрид", проходил по делу Радуева (он уже осужден), спокойный, рыжий, достойный тип. С внешним миром я связан письмами, газетами, телевизором (смотрю только новости) и адвокатом.

А. П. Я знаю, ты много думаешь, пишешь. Твои "тюремные письма" я читаю в "Лимонке". Но, говорят, ты занят книгами, — прозой, публицистикой. О чем они? Как удается работать в тюрьме?

Ведь это — "репортаж с петлей на шее"!

Э. Л. Я написал "Книгу воды", весной она будет опубликована. Написал еще несколько книг, и они тоже, разумеется, будет опубликованы. Администрация дает мне возможность, не препятствует писать, поскольку, как ни крути, я известен в России и Европе как профессиональный писатель. В камере, куда я хожу писать, стоит для меня настольная лампа времен расцвета КГБ, крашеная в зеленый цвет, на таком медном локте. В тюрьме размышляют все — это место для размышлений.

О чем книги? "Книга воды" — это остановленные мгновения жизни. Может, это то, что проносится у человека (перед мысленным взором) перед расстрелом, за мгновение до расстрела. Все мгновения этой книги связаны с водой: у рек, озер, водопадов, океанов, морей. Есть там и мгновение "Баня в Лефортово". Ну да, репортаж с петлей. Но ведь мы все ходим с петлей. Смерть — профессиональная болезнь человека.