Газета Завтра 447 (25 2002)

А.З. Не нужно делать скоропалительных выводов. Там всё может происходить, но это нормальная жизнь. Единство — это ведь не значит ходить колоннами или обниматься на каждом шагу. Пока не будет исчерпана установка на мировую гегемонию, пока западный мир во главе с США не добьет мусульман, не добьет Россию, пока не будет разрушен азиатский коммунизм, в первую очередь Китай — до тех пор внутренние дезинтегрирующие причины будут оставаться на заднем плане. Не они доминируют на Западе.

Конечно, ничего вечного в нашем мире нет. В Европе, например, очень сильно антиглобалистское движение. Когда вышла моя книжка "Гибель русского коммунизма", по сути антиглобалистская, которую западные издатели назвали "Гибель империи зла", за первую неделю появилось более пятидесяти рецензий на нее в ведущих изданиях крупных европейских стран — ни один бестселлер не пользовался там таким успехом. Я получил приглашения из двадцати городов Италии, смог объехать только десять. Везде на встречи приходили сотни людей, и многие из них говорили, что с Италией происходит то же самое. Вы знаете, что творилось недавно в Берлине к приезду Буша — нигде такого протеста не было, даже в России. Но интеграционные силы сегодня все-таки доминируют, и пока раскол Запада из потенциальной возможности станет реальным, пройдет еще не одно десятилетие, а может быть, и столетие. Мне часто говорят, что всё равно, мол, Америка развалится. Развалится, да, но пока это случится, она и нас, и Китай сотрет с лица земли. Вот ведь в чем дело.

"ЗАВТРА". То есть пока толстый сохнет, худой сдохнет?

А.З. Конечно. По всем законам диалектики, а диалектика вещь очень серьезная, хотя современные мыслители выбросили диалектику вместе с Гегелем, — так вот, по всем законам диалектики нынешняя однополярность есть очень неустойчивое и временное явление. Стремление создать европейское сообщество, Евросоюз есть одна из попыток преодолеть эту однополярность. Я это понимаю и признаю, но в нынешних условиях объединенная Европа не имеет шансов стать чем-то сопоставимым с нынешними Соединенными Штатами. Такой ясной поляризации мира, какая была в годы "холодной войны" между СССР и США, сегодня не случится.

"ЗАВТРА". Александр Александрович, а каковы, на ваш взгляд, имеется в виду взгляд не только ученого, но и художника, — современные европейцы?

А.З. Знаете, европейцы остаются европейцами. Вот я — русский по отцу и по матери, но в советское время идентифицировал себя именно как советского человека. Потому что в Советском Союзе действительно складывалась и сложилась новая наднациональная общность — советские люди. В западных странах также стремительно складывается новая наднациональная общность. Вот, например, говорят об американской нации. Но такой нации нет, есть наднациональная общность американцев. Там масса мексиканцев, негров, китайцев и прочих, многие даже не говорят по-английски, но они себя идентифицируют как американцев. Сейчас в Европе начали идти сходные процессы: разрушаются национальные государства, стираются границы между ними — не в административном отношении, а идейно, психологически даже. В ходе моей жизни в Европе я себя идентифицировал как европейца, и сейчас я ощущаю себя европейцем, русским европейцем. Мое поколение вообще воспитывалось в рамках западноевропейской культуры — так, что, например, историю Франции мы знали гораздо лучше истории собственной страны, которая к тому же преподавалась нам в сильно искаженном, фальсифицированном даже виде. Сейчас я не знаю, каковы настроения молодых людей, но Россия в целом очень сильно западнизируется, и западная культура устремляется сюда мощнейшим потоком. Но все-таки некоторое различие между типами американца и европейца существует. Мне поступало достаточно много предложений поработать в Америке, переехать туда на постоянное место жительства, но, взвесив все "за" и "против", я эти предложения отверг, предпочтя Западную Европу. Когда речь идет о европейце, имеется в виду все-таки не поляк, не румын и не турок. Инерция западно-европейской цивилизации, западно-европейской культуры существует, и она еще достаточно сильна. Когда ты начинаешь общаться с людьми, ты уже через пять минут чувствуешь, кто перед тобой: американец или европеец.