Газета Завтра 46 (1043 2013)

Вот об этом бы и рассказал, в этом и покаялся бы. Ведь опыт-то покаяния, извинения, раскаяния накоплен с молодых лет огромный! Взять хотя бы историю с помянутой "Автобиографией", в 1963 году изданной в ФРГ. Она не стала за рубежом знаменем антисоветчины, как за пять лет до этого "Доктор Живаго" и спустя десять лет - "Архипелаг ГУЛаг", но все же в ней было достаточно всякого вздора и непотребщины. И вот какие горькие слёзы лил тридцатилетний сочинитель на пленуме правления Союза писателей: "Я ещё раз убедился, к чему приводит меня моё позорное легкомыслиеЯ совершил непоправимую ошибку Я хочу заверить писательский коллектив, что полностью понимаю и осознаю свою ошибку Это для меня урок на всю жизнь". Тут особенно примечательна последняя фраза: "на всю жизнь". А лишь только подул другой ветерок, так тотчас, как уже сказано, издал её в США с предисловием Даллеса. Так в своё время словчил и Солженицын со своим злобным "Пиром победителей".

Отрекся от него: это, мол, написано в горький час отчаяния. А как только вернулся из Америки, не мешкая, побежал с этим "Пиром" в Малый театр, и там во имя высокого русского искусства быстренько поставили этот шедевр русофобии. Вот и покаялся бы сейчас, Евгений Александрович, за себя и уж заодно за своего покойного компатриота из штата Вермонт за такую же бесстыжую проделку.

Нет! Он начал со своей фамилии, происхождения, с состава крови. Оказывается, отец его латыш по фамилии Гангнус, и есть в нем ещё и украинская, и немецкая кровь. Да кому интересна твоя кровь! В России-то! У нас их столько было Жуковский по матери турок, у Пушкина прадед эфиоп, у Владимира Даля - ни капли русской крови, у Куприна мать татарка, у Блока, конечно же, какие-то немецкие корни, у Марины Цветаевой - тоже, у Шолохова мать украинка - а все русаки дальше некуда! Маяковский писал:

Я дедом - казак,

другим - сечевик,

а по рожденью -

грузин.

Ярослав Смеляков по рождению был белорус, но уверял:

Я русский по складу, по сути

И, в том никого не виня,

Таким вот меня и рисуйте.

Таким и ваяйте меня.

И это в нашей литературе редкий случай, чтобы писатель говорил о своей национальности. А Евтушенко всю жизнь твердил; "Я настоящий русский" "Моя фамилия - Россия" и т.п. И почему-то любит доказывать свою "русскость" через отталкивание от еврейства.

А что касается фамилии Гангнус, то, конечно, она неблагозвучна, из неё отчётливо вылезает "гнус", но что поэтичного даже в фамилии самого Пушкина? Пушка - орудие смертоубийства. Только зная поэта и его поэзию, Блок мог воскликнуть: "Весёлое имя - Пушкин!" А Репин? Ведь от репы. А Константин Коровин? А Быковы? - и артист Ролан, и писатель Василь. А что такое пастернак? Травка семейства зонтичных. К любой фамилии люди привыкают. Михалков был прав:

А Пушкин, Глинка, Пирогов

Прославились навеки.

И вывод, стало быть, таков:

Всё дело в человеке.

То есть - в его таланте, в его делах. И к Гангнусу привыкли бы, если он писал бы, условно говоря, "Хотят ли русские войны", и не выдумывал "Автобиографии".

После доклада о составе крови, Евтушенко стал рассказывать о своих женах.

- Беллу я обожал, ну, просто обожал. Она такая толстенькая была. Я это обожал

- А почему же разошлись?

- Не знаю, совершенно не знаю. Понимаешь, я её обожал. Толстенькая Разошлись Никогда я не был так близок к самоубийству.

А Галя, которую увёл у друга своего Михаила Луконина?

Я не уводил. Она сама пришла. На такси приехала. Я только расплатился с таксистом. Нельзя сказать, что толстенькая, но я и худышек тоже любил. И её очень любил, ну, очень, очень. Семнадцать лет любил. Ну, очень любил Ушла

Кажется, в своё время и родители развелись.

Да, развелись. Но очень любили друг друга, очень. Почему развелись, не знаю. Мама торговала газетами в киоске у Белорусского вокзала. Она была лучшим киоскёром развитого социализма. Я пытался выбить ей звание заслуженного работника культуры СССР и персональную пенсию. Обращался к министру культуры Мелентьеву, даже в газетах писал об этом, но не удалось. Она, мол, работала не по министерству культуры, а связи. Ну и что?

Целая серия была посвящена отношениям Евтушенко и Бродского. Почему Лев Толстой за всю жизнь ни разу не встретился с Достоевским, хотя плакал при известии о его смерти, мне интересно. Интересно и то, что стоит за строками Маяковского:

Алексей Максимович,

как помню,

между нами

вышло что-то

вроде драки или ссоры.

Я ушел,

блестя потертыми штанами,

взяли вас

международные рессоры.

Интересно и открытое письмо Цветаевой Маяковскому, и поздравительная телеграмма Шолохова Эренбургу по случаю его юбилея. А эти! Е. говорит, что он спас Б. от КГБ, а тот говорит, что в его деле Е. помогал КГБ, был "экспертом" с членским билетом ССП. И какое мне до этого дело? А то, что Евгений Александрович был с КГБ на дружеской ноге, давно известно хотя бы из воспоминаний генерала Судоплатова, что у него был личный телефон Андропова, как и Брежнева, мы знаем из его собственного признания. Ну и хватит нам этих сведений, больше знать совсем неинтересно.