Газета Завтра 465 (43 2002)

Моя профессиональная, реставрационная жизнь начиналась в Новгороде. В 1959 году город готовился к 1100-летнему юбилею, и наш Российский реставрационный центр взял, как тогда принято было говорить, ударные обязательства. И все лето бригады по 10 человек, по месяцу, сменяя одна другую, трудились, восстанавливая иконостас Софийского собора. Есть такая легенда, что в XI веке при строительстве и росписи соборного храма изображение Пантократора в куполе чудесным образом изменялось. Десница Спаса Вседержителя сжималась в кулак. Два раза художники переписывали фреску, но на третий день ими был услышан глас: "Пишите меня с десницею сжатою. В ней я держу Новгород. Когда она будет разжата, город погибнет". И действительно, это пророчество осуществилось в войну — купол был разрушен немецкой бомбой, и когда наши войска освободили Новгород, то увидели только четыре неразрушенных дома… Но после войны Новгород восстал из руин и землянок. Когда я приехал туда в 1959 году, то увидел Новгород, о котором так много читал и в летописях, и в книгах наших историков, для меня это было открытие. Ведь Новгород — это символ Тысячелетней России. Знаменитый памятник Тысячелетию России немцы демонтировали, собирались вывезти из Новгорода. Это им не удалось сделать. А вот Магдебургские или, как их еще называют, Сигтунские врата, которые в свое время как трофеи были привезены в Новгород в XII веке, — они так и стоят в Софийском соборе. В этом есть особый смысл.

Задачей нашей реставрационной бригады была не окончательная реставрация. Нужно было привести огромный иконостас собора в порядок. Местный ряд, Деисусный чин и праздники — все нуждалось в реставрации. Это был фантастический объем работ. Много было всяких реставрационных задач и событий в моей жизни, но ту работу я не забуду. Работали порой ночами. Жили прямо в Кремле, в Грановитой палате, где стояли раскладушки, лежали матрасы на полу. Атмосфера была такая, как будто мы все братья… Никаких конфликтов, скандалов: только работа, работа, работа. Радость по поводу первой отреставрированной иконы. Помню, как хотелось быстро все сделать. Но учитель наш, опытный реставратор Виктор Васильевич Филатов, который, к счастью, и по сей день здравствует, говорил: "Ребята, все будет нормально, но только не спешите…". Заделывались те места на иконах, где были огромные дырки от осколков снарядов, где-то и доски были выбиты. Мы и доски вставляли и тут же накладывали грунт… Это не была окончательная реставрация. Но хотелось, чтобы в дни 1100-летия города люди увидели бы восстановленный иконостас.

Как символ того, что случилось с Новгородом, мы сохранили кусок снаряда в иконе — прямо в сердце юного Дмитрия-воина попал осколок…

Конечно, я Новгород полюбил. Полюбил всей душой, всем сердцем и не представлял себе, чтобы какой-то год я там не побывал.

Сейчас вспоминаю реставратора Александра Петровича Грекова — человека удивительной судьбы. Эмигрант первого поколения, он совсем юным покинул Россию — и вся молодость прошла во Франции. Потом война, немецкие лагеря. Там, в лагере, он встречает русскую женщину. А в 1951 году возвращается в Россию, к счастью, попадает в Ярославль. И начинает работать там в реставрационных мастерских, занимается изготовлением изразцов ярославских храмов, реставрирует иконы. Вскоре приезжает на стажировку в Москву — к нам во Всероссийский реставрационный центр. Для него было событием то, что он попал в Центральные реставрационные мастерские, а для меня то, что я впервые увидел живого эмигранта. Человека высокой культуры, который читает Ходасевича, с которым был знаком лично, рассказывающего о Бунине, на вечерах которого он бывал. Так зародилась между нами дружба. Я его каждый вечер водил к себе в барак на Павелецкой набережной ужинать. Мама моя его тоже полюбила. Александр Петрович очень быстро получил квалификацию, звание художника-реставратора первой категории. А потом жизнь у него так сложилась, что он переехал в Новгород, где продолжил заниматься реставрацией. Храм Спаса на Ковалеве стоял в руинах. Фрески XIV века до войны, в описании которых принимали участие мой учитель Сычев со своими друзьями Окуневым Мацулевичем и Мясоедовым, были разрушены. Но эти кусочки можно было собрать. Тогда был явлен один из великих реставрационных подвигов. Ведь сначала в храме работали минеры, там остались неразорвавшиеся снаряды.

Я помню, как после первых двух лет работы Греков приехал в Москву и говорит: "Савелий Васильевич, посмотрите, вот собраны первые фигуры, буквально, как мозаика из фрагментов. Вот юный воин, вот святитель".

Бригады к нему стали ездить. Студенты из Москвы на практику, из архитектурных, художественных институтов приезжали. Все больше фрагментов удавалось восстановить. Огромные полутораметровые фигуры стали собираться из праха, из осколков. Это, как фантастическое кино, на глазах это все восстанавливалось.