Газета Завтра 465 (43 2002)

Когда он решил переезжать в Новгород, я это никогда не забуду, я тогда был в Петербурге, Лев Николаевич Гумилев позвонил мне в гостиницу и говорит: "Савелий Васильевич, у вас там в Пскове и в Новгороде все знакомые, Дмитрий Михайлович хочет перебраться, помогите ему. Он подойдет к вам". Я говорю: "Лев Николаевич, разумеется, мы с Балашовым в прекрасных отношениях". Дмитрий Михайлович телефон не признавал, а я в это время обедал в "Астории". Швейцары не могли не пропустить такого человека, хотя там закрытый гостиничный режим. Пришел, поцеловал руку даме и говорит: "Вы должны мне помочь". Я отвечаю, что, мол, Дмитрий Михайлович, какие вопросы. Даю ему телефон своего ближайшего друга в Пскове, который действительно многое мог. Балашов говорит: "Только учтите, со мной коровы, лошади, я переезжаю со всем хозяйством". Я еще хотел сказать, что и масса жен и масса детей, как у половца. Потом мне мой друг рассказывает: как ему в дверь в 4 часа ночи звонят. На пороге Балашов: "Савелий Васильевич приказал…" Я это рассказываю, чтобы характер был виден.

И вот он осел в Новгороде. И работая в Новгороде, я, конечно, часто его посещал. А когда началась перестройка, то мы стали единомышленниками. И я видел его семью, его детей. И когда прочитал, что его убил сын, я не поверил. В Новгороде живет великолепный человек, Владимир Иванович Поветкин. Я когда его первый раз увидел, то подумал, что он похож на человека из былинного окружения Садко. Довольно-таки строгий человек — реставратор. Янин раскапывал фрагменты музыкальных инструментов XI-XII веков, а Владимир Иванович их восстанавливал, реконструировал. Даже играл на них, причем играл великолепно. В Центральном Доме художника он дал великолепный концерт на древних, им же реконструированных инструментах.

Так вот, Балашов и Поветкин дружили. Я спросил Володю, несмотря на то, что очень тяжело было: "Скажите, Володя, сын убил?" "Да, Савелий Васильевич. Страшно, конечно, но он. Хотя его к этому могли подготовить..."

Когда Бурбулис сделался вице-губернатором Новгорода, я читал выступление Дмитрия Михайловича в нашей прессе. Я представляю, что для Балашова появление Бурбулиса в Новгороде — то же, что если черт на амвоне будет служить. Я понял, что Дмитрия Михайлович все силы положит, чтобы Бурбулиса нейтрализовать. И то что сын был подпитан и “демократическими идеями”, и деньгами на наркоту, и собеседованиями, это многим известно… Володя сказал, что в сыне были заложены амбиции отцовские, эта самая горячность, но, к сожалению, направлены они были в русло скверное. Так что смерть Дмитрия Михайловича до конца не исследована. Отец поругался с сыном из-за денег? Нет, нет и нет. Это не просто бытовое убийство. Я в этом уверен.

ОН ВИДЕЛ НЕБО В АЛМАЗАХ

21 октября 2002 0

43(466)

Date: 22-10-2002

Author: М.Ковров

ОН ВИДЕЛ НЕБО В АЛМАЗАХ(К столетию со дня рождения Михаила ЯНШИНА)

В одной из газетных заметок Яншин писал: "Я играю Телегина и слышу взволнованный отклик зрительного зала на каждую реплику". Спектакль Художественного театра "Дядя Ваня" я видел много раз и свидетельствую: на каждую. Буквально на каждую.

В пятьдесят восьмом в Лондоне на "Вишневый сад" пришел Чаплин. Герой Яншина сказал: "Кланялась вам дочка Дашенька", и Чаплин заплакал.

После спектакля спрашивал, как у вас это получается: зрители без слов понимают, откуда вышел актер, что он там делал и куда уходит; я всю жизнь 'пытался понять, как этого достичь, но мне это не удалось. Сказал: словом "восторг" это впечатление не выразить. Уже существовала терминология: "система Станиславского" или "играть по-русски".

Удостоверение об окончании Яншиным Театрально-драматической школы подписано Станиславским. В 1924 г. еще студентом он введен Станиславским на роль Петра Ивановича Добчинского в спектакль Художественного театра "Ревизор", где Хлестакова играет Михаил Чехов. До этого Яншин уже играл в драмкружке реального училища Марию Антоновну в "Ревизоре" и Агафью Тихоновну в гоголевской "Женитьбе".

Об атмосфере МХАТа свидетельствует рассказ Добронравова: гастроли в Америке; "Вишневый сад"; актеры за кулисами изображают пение птиц; Добронравов с партнером о чем-то шепчутся; и тут Станиславский:

— Вы кого чирикаете?

— Скворца,— соврал Добронравов.

— А где же ваша скворчиха?.. (с участием) Да и вообще, любит ли вас скворчиха?.. (Если бы он шутил! Вслушиваясь в птичий гам, исчез, как появился. Актер, однажды с этим столкнувшийся, меняется необратимо.)

Яншин играл во всех чеховских спектаклях Художественного театра: Сорин в "Чайке", Телегин, Чебутыкин в "Трех сестрах", Симеонов-Пищик.