Газета Завтра 466 (44 2002)

А.З. Это объяснить невозможно. Что-то от природы. Случайное стечение обстоятельств. Я же мог и не уцелеть. Меня бы давно не было. Расстреляли бы в 1939 году — и никаких проблем, никакого творчества. Почему-то уцелел. Во время войны могли сбить, подстрелить. В плен взять, когда был в окружении. Опять никаких проблем не было бы. Я над своим творчеством никогда не задумывался. Никогда не собирался стать писателем или художником. Что-то с детства проявлялось. Потом накапливалось. У меня была замечательная память. Мог прочитать целый лист и без труда запомнить. В четвертом классе выступал со сцены, на ходу умножая в уме самые немыслимые шестизначные цифры. И никогда не ошибался. Как компьютер. Рисовал тоже с детства. Потом пошли стенгазеты. В армии служил — боевые листки оформлял. Также и стихи с ходу писались. Никогда этому не придавал значения. Большинство и рисунков, и картин, и стихов пропало. Конечно, уже взрослым, я осознанно принимал те или другие решения, я же не абсолютно безвольный человек. Мог остаться в армии, принял решение — уйти. Я участвовал в математических олимпиадах, школу кончил с золотым аттестатом. Мог поступать и на мехмат без экзаменов, я сделал выбор и пошел на философский факультет. Долго я даже не знал, что обладаю какими-то творческими способностями. И что они заслуживают внимания. Никогда ничего не хранил. Картины и рисунки стала собирать уже моя жена Ольга. После того, когда мы познакомились. Это уже ее коллекция. Около ста работ. А было не меньше тысячи. Также и со стихами. В "Зияющих высотах" я привожу один стих, который на гауптвахте сочинил, буквально выцарапал гвоздем на стене. Я же не думал, что это представляет какую-то ценность. В книге "Светлое будущее" цитирую другой стих, тост о Сталине, который тоже написал в армии печатными буквами, весь особый отдел разыскивал автора. К счастью, не нашли. Лет бы десять получил, как Александр Солженицын…

В.Б. Кстати, при вашем взаимном неприятии друг друга ваши судьбы в чем-то схожи. Оба — яркие разносторонние пассионарии. Оба — независимые гиганты среди мелковатой и гнусноватой третьей эмиграции. Легко преодолевающие свое восьмидесятилетие, оба — фронтовики. Оба выжили при всех рисковых ситуациях. Оба — независимы в своих суждениях, при том, что суждения всегда были полярно разные. И оба вернулись в Россию. Думаю, зачем-то вы оба нужны России. Иначе судьба не пощадила бы ни того, ни другого… Вы ведь всегда были рисковый человек?

А.З. В этом смысле — да. После армии уже всерьез задумался о литературе. Написал повесть, показал ее Константину Симонову. Он прочитал и сказал: уничтожьте быстрее. Пока самого не уничтожили. После этого 30 лет не писал. Сочинял анекдоты и всяческий фольклор. Просто для себя. Кстати, уже учась в университете и в аспирантуре, тоже писал научные работы, далеко не уверенным в их публикации, все писал для себя. Была потребность в творчестве. Никогда не думал о себе как о профессиональном писателе. Не имел такой цели. Меня вела жизнь…