Газета Завтра 47 (1199 2016)

XX век — эра синематографа. Он влиял на умы и формировал привычки. Актёры становились кумирами, актрисы — иконами стиля. Сейчас — в эпоху интернета, спецэффектов и компьютерных чудес — кино перестало играть ведущую роль. Не сказать, что совсем отмирает, но уже не будоражит. Поэтому остаётся лишь вспоминать о культовых лентах и особом взгляде. В галерее "РОСИЗО" на ВДНХ (павильон №66 "Культура") проходит выставка "Время кино". Устроители сообщают: "Это мультидисциплинарный проект, который объединяет фильмы "золотого фонда" советского и российского кинематографа с произведениями современных художников. Куратор выставочного проекта Дмитрий Ликин и историк кино Михаил Трофименков смоделировали историю нашего общества, используя ключевые для разных поколений зрителей киноленты и произведения актуального искусства (фотографии, картины, арт-объекты и инсталляции)". Расписывать все смысловые и технические задумки — бессмысленно. Это нужно видеть. Среди концептуальных изысков, сопровождающих выставку, хочется отметить работы художника Алексея Беляева-Гинтовта — этакого современного Пиранези, который обыгрывает советскую эстетику, абсолютизирует её, доводя формы до возвышенного… гротеска.

Экспозиция предполагает не линейное путешествие, но погружение в личные переживания художника, зрителя, общества. Поэтому фильмы "Чапаев" и "Весёлые ребята", выпущенные в одном и том же 1934 году, оказались отнесены к различным эпохам и диаметрально противоположным эстетическим концепциям. По той же причине "Романс о влюблённых", снятый в эпоху Застоя, был помещён вместе с оттепельными картинами "Ещё раз про любовь" и "Девять дней одного года".

Итак, "Время энтузиазма" ("Аэлита", "Путёвка в жизнь", "Чапаев"). Ярое экспериментаторство, желание рушить старый быт и дряхлые стены. "А моя страна — подросток, твори, выдумывай, пробуй!". Советская цивилизация 1920-х — начала 1930-х годов воспринимала себя как исключительное начало начал, а всё, что происходило до Октября 1917 года, требовало немедленной утилизации. Нацеленность в будущее — прямиком на Марс. Конструктивистские формы декораций и пугающая красота Аэлиты. Фильм-прорыв, в котором угадывается грядущий ужас "Метрополиса" Фрица Ланга. Коллизия — сумбурна, невнятна и многослойна. Смешение НЭПа с марсианскими хрониками, простонародности — с футуризмом, неряшливости постреволюционного быта — с грёзами об инопланетных девах. Вторжение русских землян — с их гимнастёрками, кепками и штиблетами — в стерильную атмосферу Марса. Корона Аэлиты, напоминающая пространственные композиции Родченко и Лисицкого, резко контрастирует со шляпками-клош земной женщины Наташи, создавая при этом точную картину времени. Динамичный, уродливый и — прекрасный мир 1920-х с их жаждой новизны. Ту же мысль транслирует "Путёвка в жизнь" — снова дилемма и несовпадение. Из грязи — в коммунистическое послезавтра. От подворотни — до райских врат. "Прошлое тесно", — утверждали футуристы, а потому даже "Чапаев" звучит как легенда и смотрится как фэнтези.

Вторая половина 1930-х — начало 1950-х обозначены как "Время пропаганды" ("Весёлые ребята", "Кубанские казаки", "Золушка"), хотя название чересчур тенденциозно и не вполне точно: временем пропаганды был весь советский период, а не исключительно сталинская эра. Здесь уместно другое: декорация, репрезентативность. Поступь триумфального стиля, созданного для возвеличивания верховного правителя. Классицизм плюс барокко. Такое возникало в истории искусств лишь дважды: Grand Maniere Людовика-Солнце и аналогичный Большой Стиль товарища Сталина. Вазоны, пилоны, дискоболы, боскеты. Фонтаны и коринфские колонны. Политес и театральность. "Весёлые ребята" и "Кубанские казаки" — барочные пасторали с новым социальным (а в случае с "Весёлыми ребятами" — современно-джазовым) содержанием. Приключения пастуха Кости Потехина и мелодраматические страдания кубанской пейзанки Дарьи Шелест полностью укладываются в каноны жанра — любовь и музыкальные дивертисменты на фоне идеально-красивого мира. Третий фильм, представленный в проекте, — "Золушка". Сказка была написана Шарлем Перро в 1697 году, как раз в точке наивысшего взлёта французской Grand Maniere, а потому её препарирование в эпоху Сталина глубоко символично. Лестницы и балюстрады, барочная избыточность фона. Королевский парк напоминает ВСХВ (или ВСХВ — королевский парк?). Золушка и мальчик-паж уходят вдаль — с непременным, обязательным стаканчиком мороженого — самого лучшего мороженого в мире. Сталинская веха — симбиоз дворцов и коммуналок, а каждый человек подобен главной героине фильма: вычистить все котлы, чтобы вечером попасть на бал, где нет обычных людей, но все — принцы.