Газета Завтра 489 (14 2003)

В составе Большого жюри сработали два пула. Один — традиционный — писателей, условно говоря, патриотического направления исключительно своими силами провел в финал сборник рассказов Вячеслава Дёгтева "Крест". Другой — питерские прозаики круга издательства "Амфора" — делегировал в шорт-лист Павла Крусанова с романом "Бом-бом" и Сергея Коровина с рукописью романа "Прощание с телом". Справедливости ради надо отметить, что оба питерских выдвижения были поддержаны и москвичами. Единственный писатель, которому отдали часть голосов представители обоих лагерей, Эдуард Лимонов, в итоге оказался вне шорт-листа, хотя и в почетной близости к нему...

Здесь уместно упомянуть, что в составе Малого жюри, которому и предстоит выявить победителя, преобладают москвичи. В чью пользу сделают свой выбор они (плюс молодая питерская актриса и юная екатеринбургская писательница), догадаться трудно, а то и просто невозможно. Так оно, впрочем, нами и было задумано. Чтобы и мы сами, и публика ждали каждого результата, затаив дыхание, как оно и было в прошлые годы.

Наша премия присуждается в третий раз — и скоро мы узнаем имя третьего лауреата. А пока проанализируйте шорт-лист и прочитайте или перечитайте вошедшие в него тексты. Они, право же, этого заслуживают!"

Главный редактор газеты "День литературы" Владимир БОНДАРЕНКО выступил с краткой речью:

"15 апреля будет вынесен приговор всемирно известному писателю Эдуарду Лимонову. Прокурор потребовал 14 лет тюрьмы строгого режима. Когда я выдвигал книгу Э.Лимонова "В плену у мертвецов" на премию "Национальный бестселлер", я руководствовался двумя причинами.

1. Это действительно очень талантливая книга автора. Одна из лучших в современной литературе.

2. Писатель уже два года сидит в тюрьме, должна же наконец писательская общественность сделать все, чтобы освободить писателя.

Думаю, что присуждение Эдуарду Лимонову всемирно известной популярнейшей литературной премии или даже хотя бы выдвижение его в шорт-лист премии оказало бы прямое влияние на решение суда.

Не скрываю, что я встречался и говорил с частью членов Большого жюри, объясняя им эти причины, и, как правило, получал положительные ответы.

Увы, наша либеральная интеллигенция лишний раз подтвердила известную ленинскую характеристику: дерьмо. Оправдания были самые разные, но выдвинуть в шорт-лист блестящего русского писателя, заключенного в тюрьму, наши богемные любители свободы не пожелали. Как аукнется, так и откликнется. Режим видит, что против строптивцев из интеллигенции можно применить любые действия. Отпора не будет.

Невнесение в шорт-лист премии Эдуарда Лимонова — это наш национальный позор, позор русской интеллигенции. Атрофия духа и воли. Вместе с ним в тюрьме будет сидеть и частичка свободы каждого из вас".

Диана Кан

8 апреля 2003 0

15 (490)

Date: 08–04–2003

Author: Диана Кан

***

Друг о друга лбами медными стукнулись…

Ох, ты эхо наших русских побед!

По-немецки, по-японски аукнулись.

По-английски получили привет.

Снова слышим от заморских зазнобушек:

«Ай лав ю, мон шер ами, хенде хох!.. »

Значит, братцы, не сносить нам головушек,

Снова по миру идти без порток.

Угостим же всех отеческой водкою —

ну, зараза, до чего же стройна!

Мы такие — по зазнобушкам ходкие.

Что Россия? Подождет — не стена!

…Али недруги нас, братцы, посглазили?

Эх, Россия! Три пути — три сосны.

Меж Америкой, Европой и Азией

заплутались мы, России сыны.

***

Пылит ли зной, метет ли снег —

виновник бездорожий,

идет по свету человек —

калика перехожий.

Подлунный волчий мир — тюрьма

рожденному для братства…

Странноприимные дома

иных созвездий снятся.

Бредет, превозмогая страх

и звезды окликая.

И вязнет в снежных облаках

его нога босая.

Откуда он, такой-сякой —

отшельник и острожник,

таинственный земной изгой,

Божественный безбожник?

…Россия — странная страна…

В трудах земных измаясь,

по небу странствует она,

о звезды спотыкаясь.

***

Здесь сугробы, как волны Босфора,

и кровавая в небе луна.

И ознобным восторгом простора

оренбургская полночь полна.

Закипают лазурные слезы

на глазах, устремленных к луне.

И цветут белоснежные розы

на моем индевелом окне.

Не гадаю, кто ряжен, кто сужен.

Ах, не все ли, не все ли равно?

Прихотливая изморозь кружев

заплетает к рассвету окно.

Ни лазурные воды Босфора,

ни дамасские розы в садах

не видны с моего косогора,

что затерян в бескрайних снегах.

Но зато в завыванье метели,

что привычно пророчит беду,

мне слышны соловьиные трели

над дамасскою розой в саду.

***

Белый и черный князь

в битве сошлись упорной —

белый, благословясь,

и, чертыхаясь, черный.

Тьмы ледяная пасть…

В прах разметав созвездья,

белый небесный князь

скорбно вершил возмездье.

Замер засадный полк

близ Куликова поля.

«С Богом! » — сказал Боброк,

зубы сцепив до боли.

Гнев голубых очей…

Родина, дай нам силы!

Лязг боевых мечей

в грозах Руси-Руссии!

***

Все реже озаряет дали

послевоенный бравый сон…

Еще звенят твои медали,

но это — поминальный звон.

За то ль с молитвою и матом

вставал последний батальон,

не флагом звездно-полосатым,

но красным флагом осенен?

За то ль в клубах слепящей пыли