Газета Завтра 495 (20 2003)

А.К. Я не роюсь в чужих кошельках. Я хочу понять, каким образом коммунистов нормальных, которые все эти годы работали в партийных организациях, в списки не вставляли, а брали денежных мешков.

А.П. Андрей, оставьте в покое, займитесь лучше Якубовским. Как ваш друг Якубовский мог пренебречь вашей дружбой, совершить криминальное преступление, замарать вас своими воровскими операциями, сесть в тюрьму? Это ужасно, Андрей. Займитесь своей репутацией. А в финансовые дела вообще не надо лезть.

А.К. Моей репутацией занимаетесь вы. Можно еще несколько вопросов?

С каким настроением вы вылетели из Лондона, от Березовского, и что будет дальше?

А.П. Я был счастлив покинуть аэропорт Хитроу. Когда на "Боинге" летел, предвкушал встречу с Карауловым. Мне было хорошо.

А.К. А когда вы снова поедете туда?

А.П. Да каждый уикэнд я там. Прямо замотался. Мне надоели эти дорогие гостиницы, которые оплачиваются чеченскими террористами.

А.К. Почему чеченскими?

А.П. А господин Закаев, за беседу с которым я получил предупреждение от Минпечати, это же ужасно!

А.К. Почему Закаев?

А.П. Он ведь тоже в Лондоне. И не Березовский мне гостиницу оплачивает — одну часть оплачивает администрация президента России, там Волошин подписывает мне некоторые счета, а другую часть оплачивает Басаев.

А.К. Давайте теперь всерьез и о серьезном. О литературе. Когда вы начинали, до вашей ссоры с Виктором Астафьевым, казалось, что в литературу пришел искренний, настоящий писатель. Это была настоящая литература. То, что вы пишете сегодня про гексоген, где Березовский главный герой, это я не могу назвать настоящей литературой. Ведь понятно, что Березовский финансировал издание вашей книги.

А.П. Андрей, это вы сказали.

А.К. Да, я так предполагаю.

А.П. Это домыслы, Андрей. Вы поговорите с моими издателями. Они сделали из этой книги бестселлер, заработали на ней бабки. 100 тысяч — очень хороший тираж для плохого писателя.

А.К. И для хорошего писателя это тоже очень хороший тираж.

А.П. Что вы говорите?! С Виктором Астафьевым до меня поссорились Белов, Распутин, Личутин, и в конце концов — я. Это все, конечно, посредственные писатели. Олег Попцов — вот замечательный писатель! Я думаю, это один ряд: Куприн, молодой Андрей Белый, Попцов.

Чем мне нравился Попцов? Когда он пришел на телевидение, вы же с ним были. Я его печатал, он меня печатал. Все друг друга печатали, потом припечатали. Став главой телевидения Российского (а это была уже ельцинская культура), Попцов скомандовал своим телеоператорам: выбирайте в оппозиции лица пострашнее, помрачнее, поужаснее.

А.К. Это дела давно минувших дней. А вот как объяснить, почему сравнительно недавно Губенко, Селезнев, Горячева, Балтин — Герой России, Герой Советского Союза, пошли против Зюганова? По сути, изменили ему.

А.П. Какими были верными ельцинистами Бурбулис, Шахрай, Полторанин. И вдруг изменили Ельцину!

А.К. Там повыгоняли, здесь повыгоняли…

А.П. А почему выгнали такого замечательного, умного, тонкого интеллектуала, как Коржаков?

А.К. Да! Почему отказали такой грандиозной фигуре?!

А.П. Идет отсев. В политике, будь она в царских кабинетах, в имперских, советских, идет непрерывный отсев.

А.К. Не боитесь, если вас отсеют?

А.П. Вы знаете, сохну от страха. Я человек страха. Если два коммуниста не будут подавать мне руки — это конец. Я всего боюсь. Я только не боюсь танковых ударов 93-го года, которые наносились по мне, по моей редакции. Я не боюсь войн, которые прошел. Не боюсь восемнадцати поездок в Афганистан и остальных 15 войн. Двух чеченских войн, где я тоже побывал. Этого я не боюсь... Но когда два коммуниста перестанут подавать мне руки, я умру. Конечно, если из двух этих коммунистов один будет Зюганов, другой будет, скажем, Лукьянов. Вот тогда я этого, конечно, не переживу. Зачем вы пугаете меня вашими домыслами?