Газета Завтра 51 (1256 2017)

Россия - разная, и как утверждал поэт-гражданин, помещичий отпрыск Николай Некрасов: «Ты и убогая, / Ты и обильная, / Ты и могучая, / Ты и бессильная, / Матушка Русь!»Именно такой разброс мнений предлагают художники-1917. Осанистые богини из крестьянского цикла Зинаиды Серебряковой — казалось бы, они просто белят холст или выполняют иную физическую работу. Тем не менее, позы их и лица будто срисованы с античных фресок времён римского могущества. Художница пребывает в благоговейном восторге перед этим почти ритуальным действом: крестьянским трудом:«Золото, золото - сердце народное!»Совершенно по-другому выглядит "Расея" Бориса Григорьева — скукоженные, кривоватые лица, жесть и резкость. Типажи деревенских дурачков и уставших от жизни баб-мужиков-детей. Пытливые, колючие глаза рыжей девочки — она вся на изломе. Впрочем, Григорьев не щадит и городских обывателей. Не то бичует, не то — злобно констатирует. "Улица блондинок", "Вор и проститутка" - такова бытность. Малопривлекательные, до гротеска вульгарные «жрицы любви» предъявлены во всём своём жалком похабстве. На потасканных женщинах — модные, истрёпанные платья. Мятая жизнь. Убитые грёзы. А "Петроградская мадонна" Кузьмы Петрова-Водкина — воплощение мудрости и спокойного миросозерцания. Что ей наэлектризованная толпа и листовки в подворотнях? Её вселенная — ребёнок. Оттого и фигурки людей кажутся ничтожными рядом с величием жены-матери. Хотя, на плечи ей накинут красный... флаг. Она — вся в будущем. Её сын — дитя большевистской России. Местечковую идиллию представляет Марк Шагал с хрестоматийной вещью "Над городом". Марк и Белла воспарили над еврейским "штетлом" с его мелкими заботами и вздорными амбициями. Жажда свободы. Не уйти — так улететь. В столичную суету нас возвращает Аристарх Лентулов — полыхающий "Тверской бульвар" - линии Страстного монастыря и памятника Пушкину. Всё — облито красной лавой. «Мир, торжество, освобождение» - почти мистическое полотно, где очень мало привычной лентуловской техники, зато - переизбыток чувств. Палитра: от дикого, неконтролируемого страха — до вакхического исступления. А некоторым — хочется тишины и милого счастья. Не знать о войнах и революциях. Сидеть в белом платье и смотреть на водную гладь, лунную дорожку, нагретое небо. Дамы с картины Сергея Виноградова "Алупка" - безмятежны. Они — укрылись. Что их ожидает? Вариантов — мириады. Комиссарская шашка или - Париж? Подвалы ЧК с последующим расстрелом или - трезвое и чёткое осознание новой жизни? А пока — благоуханно-барственный отдых. Убегает и Борис Кустодиев, продолжая писать купцов с купчихами, праздник Масленницы, зиму-красавицу и — благолепие горячего лета ("Поездка в Терем"). Здесь и церковка, и сено, и тучные стада. Купаются ядрёные девки. Поодаль - господа едут в повозке, а дама — с непременным белым зонтом. Кустодиев откликается и на вызов дня, рисуя колоссального Большевика. Художник не ставит ему оценку — он попросту заворожен. Кто это? Чудище-Годзилла? Или — творец неизбежной реальности? Звучит рефреном:«До основанья, а затем...»Диковинная работа Ильи Репина "Большевики в деревне" (другое название - "Красноармейцы, отнимающие хлеб у ребёнка") написана уже в 1918 году и, судя по всему, выставлена для того чтобы оттенить пафос кустодиевского гиганта. Передвижник написал карикатуру — жестокую и беспощадную. Как видел. Что понял. Или — выдумал. А, быть может, возвёл единичный случай — в абсолют. На картине — пигмеи-разрушители, нелюди, рядом с которыми даже пресловутый Шариков — аристократ. Глумливые хари, чертовщина, смерть. Запуганный вусмерть мальчик. Тоже — символ Руси-многострадалицы?