Читаем Газета Завтра 51 (1256 2017) полностью

Газета Завтра 51 (1256 2017)

Гипертрофированная театральность некоторых сцен Луцика и Саморядова («мимическое» прочтение стихов, качающийся колыбелью мотоцикл, сами лица актёров, высвеченные «под старину», техника съёмки) — отнюдь не средство постмодернисткой насмешки, возможность которой опровергает сам режиссёр в том же интервью («Я не люблю слова «стёб», никогда в жизни не стебался, всё, что делал, делал серьёзно»). Посыл «Окраины» всё же был разгадан и оказался слишком серьёзным для того, чтобы считать картину всего лишь пародией. Саморядов и Луцик ушли слишком рано.

В своих воспоминаниях Борис Бабочкин называет «Чапаева» «первой советской трагедией»: наследник Пугачёва и Разина, «характер, сложившийся исторически, вынырнувший буквально из глубины веков […], как исторический тип, как представитель определенного вида, породы, должен был исчезнуть, уступив место новому типу, представителем которого в фильме является образ комиссара Фурманова» [2].

Как сказал Маяковский, «и ни одного седого волоса в душе». Лежание на печи гибельно, потому и стаскивают с полатей умиравшего от тоски Паньку могучие уральские мужики, выводят на студёный ветер, на беспощадный, но отнюдь не бессмысленный спор. Чтобы ехать потом на старом тракторе в пламенеющий золотом закат, поднимая стаи грачей, вдыхать крепкий запах развороченного свежего грунта. Любоваться на убегающие к горизонту пышные борозды вспаханной целины.

Илл. Алексей Беляев-Гинтовт, из цикла «ПОЧВА»

[1] П. Луцик, В. Матизен, 31.10.2000 (https://www.film.ru)

[2] Бабочкин Б. «В театре и кино» — М.: Искусство, 1968.

Теги события:

почва корни Окраина Чапаев кино беляев-гинтовт луцик пётр