Газета Завтра 513 (38 2003)

— Эти методики, — любезно пояснял Крокодилов, — мы используем для написания ваших ежегодных посланий, господин Президент. Например, ваше недавнее обращение к Федеральному собранию, вызвавшее всеобщий восторг, включало в себя значки, скопированные с могилы последнего царя майя, а также некоторые символы Каббалы, встроенные в ваше обещание сделать Россию великой...

"Счастливчик" вспомнил, как недавно зачитывал в Кремле свое ежегодное послание, и во время чтения вдруг ощутил во рту трупный запах. А также другой момент, когда внезапно его охватило безумие, и захотелось запустить туфлей в чванливую физиономию лидера ЛДПР.

— В этой лаборатории мы реализуем новейшие открытия в области психологии толпы, — любезный Крокодилов вел посетителей в следующее помещение, своей чистотой и изолированностью напоминавшее инфекционный бокс. Демонстрировал миниатюрный переносной передатчик направленного действия, куда вставлялся лазерный диск с записями Аллы Пугачевой. Облучатель направлял песню Аллы Борисовны на скопление людей — на агрессивную толпу или антиправительственную манифестацию, при этом незаметно кодируя песню ревом бегемота, кашлем туберкулезного больного или выступлением в Думе Жириновского. Толпу, еще минуту назад наглую и агрессивную, охватывал необъяснимый ужас. Роняя транспаранты, бутылки с зажигательной смесью и партбилеты, она начинала разбегаться, освобождая милицию и ОМОН от применения водометов и резиновых дубинок. Такое исполнение известной певицы действовало на психику протестно настроенной толпы необратимо. До конца дней демонстрантам снились кошмары, рев динозавра в реликтовых папоротниках и хвощах.

— Именно таким способом удалось погасить недавние беспорядки, затеянные на стадионе "красными ватагами" и "скинхедами". Под песню Аллы Борисовны "Мадам Брошкина" были ликвидированы "Предводитель" и "Фюрер", — докладывал Крокодилов.

Он показывал стенд с баночками красок и специальным смесителем, позволявшим добиваться тончайших оттенков цвета. Такими, тонко подобранными красками, добытыми из хитина насекомых, раскрашивались заборы, общественные туалеты, киоски, фасады домов, основания фонарных столбов, а также лица и мысли жителей небольших среднерусских городков, где давно отключили газ, электричество, не работали канализация и отопление, а жилищно-коммунальное хозяйство находилось в безнадежно-аварийном состоянии. Раскрасив определенные места в городе примерно за неделю до выборов, власти добивались того, что жителей охватывало тихое помешательство. Погибая от недоедания, утопая в нечистотах, с сосульками на носах, все, как один, шли к избирательным урнам и голосовали за "партию власти", что не укладывалось ни в какие законы психиатрии.

— Мы уже подобрали расцветку для "Колосса Московского", согласовали ее со скульптором Свиристели, и можно не сомневаться во всеобщем народном ликовании, — скромно сообщил Крокодилов.

Все это не поражало воображение "Счастливчика". Об этом он знал или догадывался, участвуя в спектаклях неутомимого "Модельера", каждый из которых являл чудо режиссуры, магии и научного манипулирования зомбированными массами. Тайна, на которую намекал "Модельер", отсутствовала. Не стоило отвлекаться от утренних водных процедур и встречи с духовником-стеклодувом Тихоном ради этих, вполне банальных безделиц. Он хотел, было, сказать об этом "Модельеру", но набрался терпения и промолчал.

— Здесь вы узнаете секрет так называемых "нераскрытых общественно-значимых убийств", — Крокодилов сопроводил их в помещение, своей прохладой, рядами столов и легким запахом формалина напоминавшее анатомический театр.

На столах, чуть белых от инея, лежали жертвы известных на всю страну "заказных убийств".

Здесь был телеведущий с эффектными усами и изящными очками, застреленный в подъезде своего богатого дома. Щуплый, милый на вид журналист, разорванный на клочки заминированным кейсом. Известный банкир, сожженный радиацией, которая все еще пребывала в его желтом, окостенелом теле, о чем свидетельствовал тикающий "счетчик Гейгера". Молодой и благородный, как лорд, с законсервированным румянцем, вытянулся на столе вице-мэр Петербурга. Оппозиционный генерал, герой Чеченской войны нехорошо оскалил стиснутые в последней муке зубы. Словно спала, вздымая высокую грудь и наивно разведя ноги в стоптанных туфлях, женщина-демократка, которую все еще оплакивала Дума, и чей красноватый, индюшачий нос долгие годы символизировал прогрессивные преобразования общества. Рядом, чем-то похожий на мертвого дельфина, навек затих другой депутат-либерал, бросивший когда-то перчатку брутальному Министру обороны, на которую тот просто наехал танком.