Газета Завтра 513 (38 2003)

Разбудило объявление на неведомом для меня языке, оповещавшее о том, что самолет идет на посадку и следует пристегнуть ремни. Под крылом разливались реки, ровными рядами выстроились лесопосадки, стремились куда-то на удивление прямые дороги — игрушечная, как будто из конструктора собранная чьей-то аккуратной рукой, открылась перед нами Голландия.

Аэропорт находится недалеко от Амстердама — всего 17 минут на электричке до самого центра города, но столица Нидерландов не являлась пунктом назначения. Имея шенгенскую визу и желание побывать не только в получившем всеобщую известность рассаднике разврата, мы придумали себе усложненный маршрут: Голландия — Германия, туда и обратно.

На самом деле, добраться из Амстердама в любой город Германии сравнимо с поездкой из Москвы в Питер "на собаках", с той лишь разницей, что некоторые электрички идут всего по 20 минут, а расписание пересадок и номера платформ можно получить в кассе при покупке билета. Но почти сразу возникло препятствие — мы опоздали на последний ночной поезд в сторону Гамбурга. Я было уже начала чувствовать себя бомжем и высматривать место для ночевки в просторном зале аэропорта, но тут на глаза мне попался молодой парень: заглядывая в мусорки, шаркая сандалями, он прошел мимо, чистенький, прилично одетый бродяга. Как-то на его фоне уж больно убого смотрелись бы спящие на лавках русские туристы, тем более что почти все сидячие места устроены так, чтобы у человека оставался минимум шансов прилечь. И мы отправились в ночной Амстердам…

Засыпанная картонными стаканчиками и бычками главная улица города в поздний час была достаточно многолюдна, а уж улицы Красных Фонарей — так просто переполнены. В узких щелях между невысокими домиками собирается очень разный народ: кто-то просто зашел посидеть тихонько в кофешопе, хотя в здешних торговых точках достаточно неспокойно; кто-то пришел поглазеть, поторговаться, а может, и воспользоваться услугой одной из красоток, в полуголом виде подмигивающей и широко улыбающейся из-за застеколья двери прохожим; некоторые чернокожие, сливаясь с цветом ночи почти целиком, оставляя заметными лишь белесо-желтые яблоки глаз, бормочут: "Еxtasy? LSD? Коka?" — здесь тоже есть темная торговля нелегализованным товаром. Шум-гам; фонтан в виде мужского детородного органа; признанный памятником архитектуры писсуар, сходный по виду с пляжной раздевалкой, запах и разводы на выложенной камнем дорожке возле; проститутки — ухоженные, но, судя по тому, что меньше половины окошек и дверей задернуты занавесками, невостребованные; любые на выбор наркотики: законно или незаконно — это жизнь Амстердама в час-два ночи. Затем все понемногу затихает и город погружается в тревожный сон.

А в 10 утра мы были уже в небольшом мирном нидерландском городке Амерсфорте, где жизнь течет медленно и на улицах пусто, и окна в одноэтажных домиках без жалюзи, и можно видеть, чем заняты люди. Машин очень мало, как, впрочем, и везде в городах Голландии и Германии, если сравнивать с количеством автотранспорта в столице нашей Родины. Самое популярное средство передвижения — велосипед. В том же Амстердаме — на улицах очереди велосипедов, пристегнутых или прислоненных к столбам, заборам, лавкам и специальным стойкам. А светофоры — даже на самом пустячном перекрестке, причем еще и со звуком для слепых. Собак мало, потому что сложно, наверное, гулять с животным по бесконечным каменным мостовым.

Оказавшись на территории Германии, мы не ощутили каких-либо заметных перемен: пейзаж не стал другим; где была та граница, которая отделяет одну страну от другой, никто не знал; а язык остался таким же непонятным, став более знакомым по фильмам про войну.

В Северной Германии мы часто встречали разнообразные напоминания о родном доме: то магазинчик (закрытый, к сожалению, в выходной) в провинциальном городишке, где продают русские товары и выставлена реклама на русском языке, а название какое доброе — "NADEJDA"; то какой-нибудь сообразительный немец, прислушавшись к нашей беседе, подойдет и, довольный собой, громко скажет: "na zdorovia!"; то в популярном музыкальном журнале наткнешься на фотографию единственной признанной на Западе отечественной группы "Тату"…

Какая-то грубая сила заложена в немецком характере. Их язык и песни — это язык и песни воинствующего народа. Немцы — потомки викингов, не представлявших жизнь без борьбы. В то же время немцы — романтики. Они сочетают в себе противоположное; как в Бремене сочетаются Распятия в соборах, на которых Христос искорежен и неприятен, и памятник сказочным героям этого старинного города — бременским музыкантам, так эстетика уродства и вера в сказки сожительствуют в их душах. Для меня остались загадкой эти люди и эта страна, дышащая каменной прохладой.