Газета Завтра 519 (44 2003)

Ночь дома прошла беспокойно, ты не шла из головы, и если бы не урчащая рядом кошка, вряд ли бы я уснул. С утра, не заезжая на работу, я отправился навестить голубков. Людка валялась в постели, голая, сладко потягиваясь и ничуть не стыдясь. Леха тоже ходил гоголем, с чувством хорошо исполненного долга и как настоящий джентльмен варил даме кофе (это утреннее кофе потом оставит Людку с нами на долгие полгода!).

Я присел к ней на кровать и спросил: ну, что, не на охоту тебя увезли? Она сладко улыбалась, и тогда я стал ее просить уговорить тебя поехать с нами, сегодня, этим же вечером. Людка обещала, но при условии, что и ее мы непременно заберем.

Так оно и вышло. Вечером мы, прямо к открытию точки, явились за тобой. Ты уже не беспокоилась (видно, Людка провела политбеседу) и смело забралась в машину.

Правда, не везло с тобой опять. Местные дэпээсники, видно, тоже тебя присмотрели, и нас тормознули сразу же, не проехали мы и 200 метров от точки. Дальше последовал долгий базар за жизнь и за то, что у тебя, приезжей из Воронежа, нет регистрации. Потому, дескать, надо тебя забрать до выяснения. Мои вопросы, чего это вдруг ДПС регистрацией интересуется, взбесили рыжего старшину, он начал откровенно, хамски наезжать, обещая научить меня жизни. В это время я здорово пожалел, что в кармане нет диктофона, а то бы я его научил жизни, лишив уже назавтра работы, с помощью друзей из СБ, желающих палок в план. А так... пришлось молчать перед этим быдлом. Но отдавать тебя я не хотел и вскоре нарисовалась цена вопроса— 500 рублей. Баскаки уехали. Так и добрались мы до дома.

А МОЖНО, Я БУДУ ЗДЕСЬ ЖИТЬ? Программа была та же: ужин, водка, вино. А ты молчала. Молчала и не пила. Так, немного, ела. Даже Людка не могла тебя растормошить. Видимо, ты снова ждала с неприязнью эту ночь, когда, как обычно за эту первую московскую неделю, будут снова терзать твое красивое тело, заставляя отрабатывать полученные через мамку деньги. Было видно, что это тебя тяготит, что это еще не стало для тебя привычным делом. Твоя молчанка становилась тягостной, я не знал, как расшевелить тебя. Тогда я решил просто напиться, а затем уехать, оставив тебя спать одну, о чем и объявил. Людка с Лехой переглянулись, ухмыляясь, но пообещали, что спать тебе дадут. В соседней комнате.

А ты все молчала. И была, как оказалось, действительно хороша, даже прекрасна. А водка уже была выпита. И я стал собираться, пожелав тебе спокойной ночи и сказав, что завтра, протрезвев, отвезу, куда скажешь. И тут тебя прорвало. Ты вскочила и задала один-единственный, но до обалдения неповторимый вопрос: а можно я буду здесь жить?! А можно я буду здесь жить? Это была песня; лишь потом, через несколько недель, я заметил, что ты обладаешь уникальной особенностью отмалчиваться, переваривать все в себе, и вдруг потом, неожиданно, выдавать такие перлы, причем всегда такие, какие мне хочется, до боли хочется, услышать.

Ответ, естественно, не заставил себя ждать. Тут, наконец-то, и выяснилось, как тебя зовут. Ты оказалась Виолеттой, Витой, Жизнью. И лет тебе от роду восемнадцать.

В ту ночь ничего не было, я все-таки здорово набрался и лег спать на другую кровать, чтобы не дышать на тебя перегаром и не пугать катастрофической икотой.

Ты осталась. На следующий день мы съездили на квартиру, где ты жила с девчонками, и ты сумела хитростью утащить свой небольшой баульчик с вещами. Сутенеры с мамкой откровенно зевнули, погони не было. Уже с баульчиком, в машине, ты окончательно повеселела и поведала мне свою нехитрую историю, которая, как потом выяснилось, оказалась правдой.

История оказалась стара как мир. Ты росла без отца, у матери, кроме тебя, было еще двое. А тебе восемнадцать и в телевизоре все так красиво! Мать тебя тянуть не могла, на учебу после школы денег не было, да и на одежки тоже. Куда податься? Спасло красивое тело и длинные ножки — ты попала в местные манекенщицы. Но и этот хлеб оказался горек, за выход в твоем провинциальном городе платили не более 100 рублей, да и выходов было — кот наплакал. Правда, были бесплатные ночные кабаки, где страждущие оплачивали твой ужин и даже взяли однажды в Сочи, но не более того.

Вот так ты поддалась на уговоры подружек податься в Москву. Но не за песнями. Тебе обещали, что устроят работать в модельное агентство. А выставили на панель, почуяв хорошую прибыль от твоей красоты. Ты была там всего неделю и успела повидать все, что с этим неизбежно связано. Тебе было отчего реветь в тот вечер и чего бояться.

Может, и я тогда тебя здорово напугал.

Вот так мы и доехали с твоим баульчиком. Баульчик был, прямо сказать, не богат. Да и я, на своем уазе, тоже не из миллионеров, особого доверия, наверное, все-таки не вселял. Но ты уже, видимо, каким-то шестым женским чувством почуяла, что я твое спасение, твой маленький причал.

И осталась.