Газета Завтра 581 (2 2005)

"И в советские, непростые для русского реализма, времена такие писатели, как Максим Горький, Алексей Толстой, Михаил Булгаков, Михаил Шолохов, Василий Шукшин и др., смогли честно рассказать о жизни своих современников", —говорится в "Манифесте..." Не будем придираться, что к "др." —даже если ограничиться исключительно советской прозой —отнесены, например, Андрей Платонов и Леонид Леонов: дай Бог авторам "Манифеста…" и его подписантам всем вместе, при всём уважении к их талантам и творчеству, хотя бы оказаться точкой в таком "др."! Гораздо важнее здесь то, что суть "русского реализма" неоднократно определяется "манифестантами" как "честный рассказ о жизни", "о болях и радостях наших дней". Что, совсем ни назад, ни вперёд? Зачем же тогда Лев Толстой "Войну и мир" брался писать —ведь он 1812 год не застал никоим образом? Или, тем более, Алексей Толстой —о Петре Первом? А уж на булгаковский шедевр "Мастер и Маргарита" в данном отношении даже указывать нет смысла. Не перепутаны ли здесь уважаемыми коллегами реализм с натурализмом?

Но даже это не так важно по сравнению с навязчивой саморекламой "Манифеста...": "Только мы можем...", "только мы продолжаем...", "только из наших произведений весь мир...", "только наши произведения донесут до потомков..." Нет, понятно: в условиях жесткой рыночной конкуренции все средства хороши, но, честное слово, не смешно ли сводить задачу литературы к рыночному успеху, да еще пытаться пристегнуть к этому весьма достойному делу авторитет классиков русской литературы?

СТИХИЯ

СТИХИЯ

0

СТИХИЯ

КЛЯТВА

Я не сдох.

Ещё не отказался

От слов,

Которыми когда-то клялся.

Да, клялся словами

И клялся ветрами —

Всем, что хранил мой народ для меня,

От самых начал до последнего дня.

Моя клятва — всем, шедшим против судьбы,

Тем, кто живёт, и чей дом — гробы,

Кто не родился ещё, но не предаст знамёна, —

Всем, кого — мой грех — не узнал поимённо...

И клятву мою

Даже смерть не разрушит —

Только в бою

Разлучит с телом душу.

ПОВЕЛИТЕЛИ МУХ

Под этим матрацным флагом,

Где звёзды похожи на трупных мух,

Летят самолеты, шит им и фак им!

Плач детей, матерей и старух...

Мы все прокляты — ведь они убивают детей!

Мы все прокляты — и они прилетят за нами!

В этом проклятом мире всё меньше людей.

Этот проклятый мир мы создали сами.

Что теперь? Отмахнуться от мух газетой,

Где сводки счастья на будущий день?

Нет, не выйдет в жизни: ни в той и ни в этой,

Мы все умерли, мухи везде...

Из кладок мушиных выползут черви,

"Мухобойки" на атомы распилили давным-давно:

Ни биться, ни сдаться в жизнь после смерти.

"Апокалипсис нау" — уже не кино.

СНОВИДЕНИЕ

Четыре смерти одного дня...

Собрание любителей холодного дождя,

Окно под потолком тринадцатой планеты...

Три года нет ни строчки от тебя...

А я всё не пойму, куда ты, где ты...

Мир,

скомканный в газетах прошлогодних,

Слепые ёжики в кромешной пустоте,

Все рыбы пьяны и залиты льдом бетонным...

А я всё не пойму, куда ты, где...

Мечтой вчерашней, зеркалом разбитым

На тысячи осколков голограммы,

Ты до сих пор со мной, уснуть-увидеть...

А я всё не пойму, куда ты...

Ростислав ПАНЧЕНКО

СЛОВО ИЗРЕЧЕННОЕ ЕСТЬ ВЗРЫВ

СЛОВО ИЗРЕЧЕННОЕ ЕСТЬ ВЗРЫВ

0

Фёдор Ромер

СЛОВО ИЗРЕЧЕННОЕ ЕСТЬ ВЗРЫВ (Передовицы Александра Проханова как литературный жанр)

Газета, как известно, живет один день. Ну, семь, если это еженедельник, как "Завтра". И тем самым недолговечным газетным статьям дарована длинная книжная жизнь... Заслуженно ли? Ведь, как и положено передовицам, речь в них идёт о самых насущных и животрепещущих политических материях. Писались тексты по конкретным поводам, многие из которых успели — к счастью! — забыться за прошедший с 1996-го (времени появления первой в сборнике статьи) почти десяток лет.

Но особенность данных статей в том, что созданные не только известным политиком и журналистом, но и профессиональным писателем, они способны существовать без хрупкой опоры газетной полосы и с легкостью выдерживают тяжелейшее испытание временем. Это проверено: передовицы Александра Проханова уже издавались итожащими книгами-альбомами в 1999-м и 2002-м годах. Так что нынешний сборник — не авантюрный эксперимент, а логическое продолжение проекта.