Газета Завтра 582 (3 2005)

Газета и сама по себе была индустриальным производством, своего рода конвейером по созданию новостей, где множество творческих единиц сливались в реализации одной задачи. Это было прямо противоположно книге, которая несла на себе печать индивидуальности, а до "кризиса Гутенберга" и сама по себе была продуктом ручного труда, была индивидуальна точно так же, как, допустим, башмак, сделанный рукой сапожника. Но и став печатной, книга сохранила свой авторский и вневременной характер. В противоположность газете, где даже личный авторский материал строго связан с датой выхода и вполне определенным событием, имеет рубрику и свое место — если постоянный автор умер, запил или ушел в отпуск, то на этом месте появится материал другого автора, только и всего.

Порождением индустриальной эпохи были и массовые политические партии — даже если они в своих программных принципах выступали против существующего "конвейерного" устройства общества, в рамках той действительности они могли добиваться своих целей исключительно "индустриальными" методами: "Единица — вздор, единица — ноль, голос единицы тоньше писка", — писал Маяковский, а он уж точно понимал, что такое партия. Индустриальная партия могла действовать только массой, т.е. даже протестуя против бесчеловечного устройства фабричного конвейера, партия должна была противопоставить этому "молоху" свой "политический конвейер".

Собственно, также были устроены все институты этого массового общества — армия, школа, тюрьма, больница — все представляло собой "конвейер", растворение личности в массе и общем порядке.

Естественно, как это всегда бывает, внутри любого общества или общественного устройства постепенно созревает его могильщик.

Для феодального мира это были книгопечатание ("кризис Гутенберга") и паровая машина. Для мира индустриального — компьютер и Интернет.

Нельзя сказать, что система управления индустриального общества не нуждалась в обратной связи — многочисленные отделы писем, инструкции по работе с письмами трудящихся — все это отражало потребность наиболее развитой части индустриального мира в обратной связи. Но в силу причин чисто технологических эта связь была затруднена, затянута, разорвана во времени. Потребность была, но время еще не пришло.

Телевидение, на первых порах ставшее мощным каналом для концентрации информации в одном направлении, от центра к периферии, вскоре обнаружило, что колоссальной популярностью пользуются передачи самые незамысловатые, но где "вживую" присутствует простой человек, приглашенный в студию с улицы — символизирующий как раз эту обратную связь "центра" и общества.

Но с появлением Интернета голос, который "тоньше писка", вдруг стал слышен. И он стал говорить вещи, совсем не приятные, хотя понятные и, в общем, известные.

Власть, вся от корней до веток растущая из индустриальной эпохи, не нашла ничего лучшего, чем спрятаться от этого голоса, который вдруг стал громок — представим себе комариный писк, усиленный до звука взлетающего самолета. Страшно. В результате, скажем, программа "Электронная Россия", которая с большим опозданием должна была приблизить рядового гражданина к информационным потокам мировой жизни, фактически и не принималась к исполнению, а уж куда деньги делись, про то только Грефу ведомо. Вот только прогресс остановить еще трудней, чем пальцем заткнуть воду, текущую из крана. И довольно бедные российские граждане начали осваивать пространства Мировой Паутины за свой счет.

Если задуматься, то совершенно не удивительно, что наибольших успехов в освоении пространств Интернета достигла самая "старая" партия в России — КПРФ.

По сути, все остальные крупные партии в стране были не просто антикоммунистическими — они были капиталистическими, т.е. звали назад, в индустриальную эпоху, где нет места двустороннему информационному процессу, где задачей СМИ является косвенное управление, а вовсе не что-либо иное. В результате их информационные системы оказались построены по тому же принципу, что и их газеты: "Делай, как я!" Ответом общества была тоже цитата из Маяковского: "Только, может, и не нужно…"

Для компартии ситуация сложилась принципиально иначе — заложенный в программных глубинах протест против старого индустриального устройства мира, чаяние идеального общества сделало, казалось бы, традиционалистскую, возрастную среду партии весьма адаптивной к новым процессам… Где, кстати говоря, идут эти процессы? А в ноосфере, как бы высокопарно ни звучал такой ответ. По сути своей, выстраивая информационную систему партии, мы работаем ни много ни мало — в ноосферном проекте.