Газета Завтра 758 (22 2008)

Александр Васин не ищет оригинальности, не боится простых форм, не скрывает своих эмоций и предпочтений, если этого требует Песня. Вот и недавний концерт в Центральном доме литераторов он, как истый учитель, начал с заявления: "Мы взяли на себя задачу соединения всех видов русской песни - народной, советской и авторской. В России не петь нельзя. Так интересна жизнь, которой мы живем в нашей стране!" И тут же поспешил подтвердить это словами "невозможного, потрясающего, бесконечного" для него Фета: "Над новорожденным поют, поют при апогее его развития, на свадьбе, поют и при его погребении; поют, идя с тяжелой денной работы, поют солдаты, возвращаясь с горячего учения, а иногда идя на штурм". После чего все студийцы, вышедшие на сцену, от самых юных до "стариков", запели вальс "На сопках Манчжурии". "Спите, бойцы…. \Слава навеки вам. \Нашу отчизну, нашу Россию \Не покорить врагам". А потом, перекличкой времен, были спеты старинная казачья песня "Ой да не вечер", одна из самых лиричных песен Второй мировой войны "Вьется в тесной печурке огонь" и ответ на нее, тогда же сочиненный в тылу любящими женами. Нет нужды уверять, как разбередили слушателей эти песни. Как просто и без надрыва они сумели приподнять нас, напомнив о самых высоких чувствах: патриотизме и гордости за свой народ.

На сцене - трио певцов "Надежда". Александр Васин-Макаров, Ирина и Валентин Белецкие. Любители русской песни, песнотворцы, просветители, причем Белецкие до сих пор работают в школе. Трио сложилось в 1972 году и с тех пор не расстается. Начинают песней на слова Рубцова, музыка Васина "В горнице моей светло". Васин комментирует: Рубцов значит для нашего времени то же, что Есенин - для послереволюционного, Лермонтов - для послепушкинского. На стихи Рубцова после перестройки сочинено 150! мелодий, впрочем, на стихи Лермонтова - около 450! Потом были спеты песни: "О полузабытых" (слова Даниила Андреева, музыка Васина), "Как за реченькой слободушка стоит" (слова Дельвига, музыка Белецкой), "Возвращение" (слова Белецкого, музыка Васина). И как же они звучали! Трио, двухголосие, унисон. Для каждой - своя манера пения, свои эмоциональные и интонационные краски. Печаль, горечь, широта распева, жесткая сжатость марша: "Кто еще уцелел, \К полдню будет убит, \И к закату на нас \Зной рубахи осушит". Пение этого трио - из наиболее потрясших меня за последнее время. Оттого-то их замечание профессионалам, исполняющим "настоящие песни": "Надо чувствовать, есть ли у тебя право петь их", - заслуживает внимания.

Интересно выступил ансамбль, взращенный студией: Роман Васин, Андрей Земсков и Мария Копылова, которые пели и декламировали под музыку студийцев Федора Романова, Андрея Земскова, композитора-песенника Соловьева-Седого стихи Соколова, Передреева, Шукшина, Фатьянова. Манера пения у молодых не менее профессиональна, чем у их отцов. Главное, что их отношение к песне восходит к той же духовной традиции, которую исповедуют старшие. И это дает надежду, что будущее у русской песни есть. Не зря на счету ансамбля не одна первая премия на смотрах и фестивалях песенного творчества.

Несколько песен, как всегда, целиком подчинив себе зал, заставив его внимать каждому своему слову и аккорду, спел руководитель студии Васин-Макаров. Передреев, Апухтин, Фет, Рубцов, Тряпкин, собственные его стихи, положенные на сочиненную им музыку, буквально заворожили слушателей. В песне ему подвластно почти все. Лирический городской романс, народная и старинная казачья песня, песня советская, не говоря уж о его собственных песнях на стихи русских классиков, современных поэтов, его самого. Врожденное чувство пения, доставшееся ему от донских казаков, чью жизнь без песни невозможно представить, понимание сути слова, "того, что за словом", а также "духа музыки, ее стихии" - вот тот фундамент, на котором образуются песни Васина. Его девиз - жить, а не имитировать жизнь, писать не о чем-то, а что, верен. Но любая фетишизация даже самых правильных, выверенных жизнью положений приносит некие издержки. Отсюда его "сложное" отношение к творчеству Блока и Тютчева, не только великих поэтов и искренних, строго судящих себя людей, но прозорливцев, а что касается Тютчева, даже пророка. В то же время он готов чрезмерно превозносить менее интересных поэтов, которые кажутся ему созвучными его мыслям и идеям. Впрочем, чутье художника и нравственное здоровье не дают хода той категоричности суждений, которая угрожала бы его песенному творчеству. Это позволяет надеяться, что мы и впредь сможем в полной мере наслаждаться его пением и его песнями.