Газета Завтра 772 (36 2008)

ХХ век прошёл и тем вяще сегодняшний день проходит под подлинно-юродственным: у-бойным и — воскресительным! — знаком: осенением — зиждительно — раздвигая антропологические границы "нормы", "просвещённости" и "гуманности" — до и-с-конно: эсхатологизированного — и распинающего: миром — мир! — беспредела; до постоянно пульсирующего и креационистского — генезиса — из нашего — на-личностного, глянцевого и потому однозначно: преодолимого! — ничто: я-не-я! — до адекватно: таинственного! — отражения этой антропологически: само-не-бытной — бездонности — в философски-богословско: научно- и художественно-! — о-бес-пределённой — не-классичности: Мn…

Беседовал Алексей Нилогов

Андрей Смирнов ДОКТРИНА «МОНРО»

ДОЧЬ МОНРО И КЕННЕДИ. "Левая мечта" ("АиБ Records", 2008).

Первое появление на стыке веков ансамбля Светланы Чапуриной взорвало рок-сообщество. Материализовались разговоры о той самой долгожданной "шпане", которая потрясёт тремя аккордами Вселенную. Насчёт Вселенной не знаю, но довольны были многие. Хвалил Троицкий, Сергей Летов высказался о "Монро" как о самом ярком впечатлении на русской сцене конца девяностых. Сергей Гурьев стал оказывать группе продюсерскую поддержку.

Славянофильский слух ласкала и тревожила солирующая домра — некогда излюбленный инструмент скоморохов. Энергичный панк, хард-кор со временем дополнялся, обогащался элементами блюза, харда, вальса. Наблюдатели отметили необычную сильную вокальную подачу, в которой "уживались панк, шансон и интонации народной сказительницы".

Наконец, это был вполне достойный ответ модной волне агрессивного лесбо-рока. Исповедям Чапуриной хотелось верить, в отличие от всех этих "ты захотела любви, я же не захотела". Лирика группы прошла между Сциллой эстрадно-декадентского бесстыдства и Харибдой андеграундного цинизма. Взгляд Чапуриной, в котором ужас смешался с надеждой, был точен и уместен.

Чапурина по-настоящему питерская. В "Монро" исторически, культурно, топонимически выплеснулся её родной город — Достоевский и Нева, Серебряный век и блокада, Бродский и дядя Фёдор Чистяков. Это не Ленинград, не Петербург, а именно пограничный Питер. Чапурина видит не Петродворец, но колодцы дворов, не величие Медного всадника, но бремя человека, жизненную нить которого плетут неумолимые великие мойры. Странно, что её не записали в "свои" адепты Ингерманландии: местный колорит, начиная ещё от архаичных шаманств, здесь чувствуется очень ярко.

"Левая мечта" — итог многолетних ожиданий, предыдущий альбом "Подмосковный Петербург" вышел аж в 2002 году. Дюжина треков на довольно компактное время — 37 минут с копейками. Очередные новые музыканты, в истории группы это как минимум третий состав ритм-секции. Так что вполне можно говорить о группе как о сольном проекте Светланы Чапуриной.

Старых слушателей, знакомых ещё с "Хохотом Моцарта", смутил саунд пластинки. Прозвучали угнетающие аналогии с "ночными снайпершами". Неидеально прописанные предыдущие творения беспокоили и убеждали. На "Левой мечте" всё гладко, но порой весьма анемично. Раньше Чапурина вела с миром бескомпромиссный поединок. Сегодня непосредственность уступает место мудрости, иронии. Погоня за совершенным звучанием — опасная штука. Как говорил граф Хортица: "Я противник совершенства — оно возможно только в рекламе для затравленных потребительских масс".

Трагическая визитная карточка (встречается на всех альбомах) "Всё как всегда" — в "Левой мечте" как-то теряется. "Си-Си Кетч" подошла бы для группы "Pep-See". Раньше такое представить было сложно. Наоборот, чужие песни в интерпретации "ДМиК" приобретали уникальное звучание — можно вспомнить блестящую версию пахмутовской "Нежности" или же "Прекрасного дилетанта" и "Наваждение" — соответственно, для трибьютов БГ и "Гражданской обороны".

Романтический "Мой город" откровенно тонет в ряду схожих творений. Это крепкий поп-хит, который могла бы хорошо спеть Буланова. "Мой город" вполне годится для саундтрека очередного сериала про подвиги питерских ментов-прокуроров. И вообще, ощутимая часть пластинки способна озвучить киноленты. Что не особенно-то здорово. Потому как нынешнее сотрудничество кинематографа с музыкантами, а также непрерывные экранизации прозы проявляются не в заявке на некую "симфонию искусств", а через маркетинговый расчёт, заполнение сценарных пауз.

Глобально говоря, песни очень приличные. И дебютный реквием по Марусе, и гладкая метафизика "Мира без фантазии", и псевдофутбольные страдания заглавного трека.

Но любимый отвяз, привычная экспрессия, жестокий абсурд появляются к концу альбома: "у тебя голубые глаза, я глаза не люблю голубые, но они у тебя такие, что в тебе я люблю голубые" или в триумфальной истории про автолюбовь.