Газета Завтра 777 (41 2008)

Великолепные помещения из нержавеющего металла, наподобие авиационных ангаров. Стометровые ряды окон одновременно с пульта сдвигаются вверх-вниз в зависимости от температуры. Два "ангара" для отдыха и кормежки. Здесь травяная подстилка под бок коровам, чесалки, поилки. Никакой привязи. Хочешь, милка, гуляй, хочешь — ложись спать. А на дойку — по коридору в специальное, стерильное помещение тоже вольным коровьим ходом.

У каждой рогатой головы на шее электронный чип. А в компьютере за стеклом можно узнать, сколько она съела сегодня, выпила и дала молока. После чего вносятся коррективы в ее содержание.

Навозоудаление и кормораздача — самое сложное в животноводстве, особенно в комплексах таких масштабов. В старых советских коровниках доярки вручную таскают тачки с кормом. Навозом переполнены были ямы на задках ферм. Зловонная жижа разливалась по территории, делая её непроходимой. А что здесь? Сток. Приямок. Мощный насос, и по трубопроводу эта масса ценного биологического материала уносится в огромную металлическую емкость. Такие бывают в нефтехранилищах. Мечта Бакурова — накрыть ёмкость колпаком, собирать газ и с помощью его вращать электрогенератор. Своей энергии хватит на всё обслуживание комплекса. И я верю, у него это получится. Чудо произойдёт. Если, конечно, перестанут творить чудеса излишне бдительные милицейские чины, когда у человека просто кончится терпение, и он пошлет всё подальше.

А заготовка кормов? Я всё думал, как же шведы и финны, живущие под таким же пасмурным, дождливым небом, умудрялись досыта кормить свой скот. Как сено сушили? Оказалось, сено и сенокос — это понятия отжившие. Теперь в любую погоду заготовляют зеленую массу, и опять же не в силосные ямы её укладывают, не в траншеи, засыпая песком и землей для консервации, а набивают в гигантские полиэтиленовые рукава в два человеческих роста. И такие кишки укладывают на асфальтовые площадки рядом с коровниками. Нет, не зря каждому посетителю комплекса положен стерильный халат.

Начиная здесь директором полтора года назад, Бакуров на старой, разбитой "Волге" сам за рулем по два раза в день мотался до Петрозаводска — столько было согласований, таков был темп жизни. По 600 километров в день. Недаром не выдержало сердце у его предшественника. Вот и "Волга" развалилась. Он купил себе недорогую иномарку, рабочую лошадку. И это тоже вызвало подозрение у "надзорных". Они ведь сориентированы на "расхищение и коррупцию". Отремонтировал Бакуров запущенную контору — а как же иначе принимать иностранцев и вести совещания с фирмачами из Лаваля, где у каждого монтажника ботинки начищены и белые рубашки каждый день? Элементарные нормы гостеприимства. Ан нет. Опять впаивают тебе "расхищение".

В конторе Бакуров организовал небольшой музей. Сорок лет совхозу. Смотришь на лица людей семидесятых годов, и понимаешь, что они из другой эпохи. Так же когда-то смотрел на дореволюционные снимки. Вот вереница лошадей, запряженных в волокуши, тянет корм к ферме. Это тридцать лет назад. А вот блестящий "Кировец" везёт зелёную массу в контейнере к упаковочному агрегату сегодняшней Мегреги. Главный интерьер конторы как раз и составляют такие исторические снимки. Всё сделано с большой любовью к людям. И прежде всего сам животноводческий комплекс. Говорят, привозили на новый комплекс одну ударницу-доярку, орденоноску. Она попросилась "перед смертью" поглядеть, как нынче "бабы робят". И на колени пала, стала поклоны отбивать в честь тех, кто создал эти хоромы. Плакала от радости. Такова народная, не чекистская, оценка сделанного и тех, кто жизнь на это кладет.

РЫБАК И ОЗЕРО

В Онежское озеро, на карте, Скандинавия словно бы пальцы свои скальные запустила. И между этими "пальцами" — шхеры, заводи с зеленоватыми скальными берегами — такие удобные для устройства рыбоводческих садков. Едем по озеру, нет, по-морскому, идем, на корабле с тракторным мотором и низкой осадкой. Шаг с борта — и на мостки садка, внутри которого "кипит" форелевое стадо.

За рулем, нет, за штурвалом, конечно же, сам хозяин этих шхер — Николай Федоренко. Тоже типичный народный деятель чисто славянского типа. Неугомонный, громкоголосый, с юмором. Начинал здесь обычным рыбаком. Так шутят о его фантастической работоспособности: "Федоренко с братом всю рыбу выловил в озере. Потому ничего и не оставалось ему, как за рыбоводство взяться".

Форель в садках — это прекрасно. Но еще замечательнее — плавучий дом семьи Федоренко. А где жить иначе? Землю на берегу не дают. Покупает он трубы полтора метра в диаметре. Заваривает с торца. Получается плот. На нем — настил. И дом из бруса с центральным отоплением и газовой плитой в кухне.

Пьем чай у раскрытого окна. Под окном — плещется форель. Под действием ее плавников ходит бурунами вода озера. Солнце слепит на водной глади.

Николай возмущается: