Газета Завтра 780 (44 2008)

Его называли "Советский Элвис", как будто Элвис может быть антисоветским, а Муслим - антиамериканским. Все эти "про" и "анти" - удел безголосых масонов-политологов, а мы прощаемся с Великим Артистом.

Болтали, что ни попадя, а он оставался колоссальным памятником Империи, махиной, в чьих выбитых окнах гуляют ветра, воют потоки воздуха, мускулистые, как его голосовые связки. Магомаева нет? Смотря среди кого. Шипящие клизмы "шансона" и "рока" могут спать и ходить под себя во сне спокойно - его среди них и не было. Безголосые, репрессированные… Это не их потеря - не им и скорбеть о ней, проросшим "из банной мокроты" на руинах Великой Державы, ценившей профессионализм. Сейчас, и очень даже скоро, колыхнется громаднейший засоренный писсуар культурологов и желающих отметиться на могиле Муслима - гоните их вон, пусть рассуждают безликие, как списки погибших собачьей смертью власовцев. Им привозят их кумиров, пока еще "оттуда", пока еще есть, откуда возить. Мы же, в минуту этой невосполнимой потери, можем только произнести: "Ушел Неповторимый". Такими Неповторимыми были Ободзинский, Мулявин, Эмил Димитров и Анатолий Королев, Олег Ухналев и Кола Бельды.

Как звучали в исполнении Муслима Магомаева стихи Инны Кашежевой, Анатолия Горохова, Наума Олева, Роберта Рождественского, Евгения Евтушенко - по-магомаевски, то есть - неповторимо. Тем не менее, их повторяла и понимала вся страна. Каждое слово проникало в сердце слушателя, провоцируя к совершению самых неожиданных поступков, подчас подвигов. Его солидность не отталкивала, а напротив - представлялась молодому человеку, как вожделенный и закономерный пик дендизма.

Когда-то, в крайне далеком от нас, нормальных людей, обществе, Жан Поль Рихтер провозгласил: "Бог умер". В данном случае - умер Человек. Ушел Артист, чьи песни, чей с ходу узнаваемый, хотя и лишенный формальных приемчиков голос, помогал приличному гражданину оставаться таковым в клетке с взбесившейся стаей обезьян, потерявшей вкус и совесть. Ушел Артист. Умер еще один гражданин Советского Союза, о котором, как и в минуты его высочайшей славы, достаточно сказать всего три слова: Поет Муслим Магомаев. Назло врагам.

Лето 65-го. Вокзальный киоск. Блестят обложками журналы. На одной из них - совсем молодой певец. Восторженный говор двух дам: "Магомаев!"

Я горячо убежден, в эти тоскливейшие минуты, что еще не раз и не один представитель нового поколения, вставший на правильный путь, услышит голос Муслима: "По проселочной дороге шел я ночью…" и сделает первый шаг в нужном, неизбежном направлении.

Сергей Угольников АПОСТРОФ

Сергей Шаргунов. Битва за воздух свободы.- М.: Алгоритм, 2008, 256 с.

Явно возросшая в период финансового кризиса актуальность публицистического жанра поддерживается не только изменением приоритетов покупателей, но и изменением состава публицистов. Если на путь литературной критики вступают слегка поиздержавшиеся олигархи, ранее входившие в списки "Форбс", а ныне обсуждающие достоинства и недостатки произведений Захара Прилепина - значит, настало правильное время для выхода статей более квалифицированных авторов, не требующих для раскрутки больших финансовых затрат. Издание книги-сборника публицистических и критических статей Сергея Шаргунова, таким образом, состоялось в нужный исторический момент.

Своим произведением Шаргунов не пытается "сводить счёты" или "мстить" бывшим "соратникам" по предвыборным спискам, а стремится переосмыслить события недавнего политического прошлого. А поводов "подумать по-другому" появилось больше чем достаточно. Вне зависимости от субъективных оценок результатов выстраивания "властной вертикали" и процесса "повышения стабильности", непропорциональная "Система" (оруэлловский Большой брат или Левиафан Гоббса) начинает давать всё более явные сбои. По мнению Шаргунова, "новой оппозиции" эти сбои будет использовать так же сложно, как и старой. И "совковые" и "новые оппозиционеры" напоролись именно на то, за что и боролись. Первые - на "государственническую" риторику власти, вторые - на вполне европейские методы управления власти "отстойником под названием молодёжная политика". Ярлык "молодёжности", применяемый в отношении политиков и писателей того возраста, в котором их деды приходили с Великой Отечественной, характеризует не взгляды, убеждения или талант, а степень инфантильности носителя этикетки. Ну, действительно, что взять с "молодого политика", состоящего в буржуазной партии, но носящего футболочку с Че Геварой? Правильно: " молод ещё, глуповат, в мозгах - ветер гуляет. Пускай себе резвится до поры". Примерно так же снисходительно относятся и к писателям, определение "молодой" служит им индульгенцией на отсутствие стиля.