Газета Завтра 802 (66 2009)

Если в 90-х годах Китай выступил в роли стены, ухватившись и держась за которую экономика всей Юго-Восточной Азии смогла выстоять без сильных социальных потрясений, то сегодня Китай занял принципиально другую позицию — позицию использования мягкой силы, что было провозглашено — вместе с приверженностью социалистическим ценностям — года два назад. Но это отдельный вопрос, который мы не будем затрагивать. Китай на данный момент использует это обстоятельство. По принципу "Кому — кризис, а кому — мать родная".

Это связано и с тем, что у них независимая финансовая система, поэтому денег они могут напечатать сколько угодно; и с тем, что у них начиная с 1979 года примерно половина экспортных доходов в обязательном порядке шла на выкуп американских гособлигаций, а половина инвестировалась в производство — через закупку новейших технологий, оборудования, подготовку кадров и так далее.

Что касается китайского отставания в этой сфере, позволю себе возразить уважаемому Антону Викторовичу. Все инновации, которые им нужны, китайцы сегодня втянули на свою территорию. Сейчас они активно занимаются втягиванием производителей инноваций. Никакого велосипеда здесь изобретать не надо — точно так же поступала Россия времен Петра I и Екатерины II, точно так же поступала Америка, которая с 30-х годов прошлого века начала скупать "мозги" по всему миру. Этим же путём движется сегодня и Китай — благо, его финансовое положение позволяет предлагать иностранным учёным и конструкторам очень хорошие условия.

Владимир Винников, культуролог.

Должен заметить, что современный Китай на новом уровне и с учетом своих особенностей сверхэффективно воспроизводит впервые и успешно опробованную в СССР модель "трехконтурной" экономики. При этом во "внешнем контуре" у них находится не несколько тысяч специально подготовленных профессионалов, а свыше 200 млн. этнических китайцев, "хуацяо", включая жителей таких анклавов, как Гонконг, имеющий собственную валюту, или Макао.

Во "внутреннем", "теневом контуре" китайской экономики существуют не только десятки миллионов работников различных "пиратских" производств, но и, фактически, не менее 300 млн. сельских жителей и представителей городских "низов". Характерно, что, согласно официальной классификации, в число крестьян, составляющих 42,9% населения страны, включаются не только люди, занимающиеся собственно сельскохозяйственным трудом, но также люди, временно работающие в пригородах и в городах.

Два этих экономических контура практически не отражаются в официальной статистике, однако их нельзя игнорировать, когда мы говорим о совокупной финансово-экономической мощи современного Китая. Точно так же, говоря о совокупной финансово-экономической мощи современной Америки, нельзя забывать о том, что её изыски, наподобие "приписной ренты" или "гедонистического индекса", заметно увеличивающих формальный объем ВВП США, не только полностью компенсируются, но даже перекрываются такими скрытыми источниками доходов, как, например, эмиссионная рента от выпуска долларов или прибыли наркотрафика.

Делать вид, что американское вторжение в Афганистан с длящейся поныне оккупацией этой страны и рост производства героина там более чем в 40 раз никак не соотносятся между собой, может только человек, вообще не желающий задумываться о проблемах, связанных с логистикой и сбытом такого "товара". Кстати, в реальности американцы при этом просто уничтожили производство опиатов в так называемом "золотом треугольнике", который контролировался китайскими "триадами". Конфликты интересов подобного рода практически не видны и как бы не существуют на официальном уровне, однако они способны в значительной мере определять уровень доверия в межгосударственных отношениях.

Поэтому, с моей точки зрения, озвученная Збигневом Бжезинским и Генри Киссинджером идея о создании американо-китайской "Большой двойки", G2, является в лучшем для США случае составной частью блефа, а в худшем — жестом отчаяния. Можно сказать, что на "великой шахматной доске" Пекин дал Вашингтону показательный урок игры в го.

Александр Нагорный, политолог.

Я продолжу линию на расширение контекста обсуждения, начатую Антоном Суриковым и Владимиром Винниковым. Взаимодополняемость экономических интересов США и КНР, несомненно, присутствует. Но по сравнению с разницей интересов политических и геостратегических — это всё-таки момент второстепенный и временный.