Газета Завтра 811 (75 2009)

Так вот, если бы две наши вечные беды, дураки и дороги (в современной транскрипции — менеджмент и инфраструктура), каким-то чудом освободили Россию от своего присутствия, почти уверен: наша страна занялась бы как раз "огнем и мечем" — что она, собственно, и демонстрировала остальному грешному миру на протяжении практически всей своей истории, когда более-менее наводила порядок в собственном доме. Проигранные за последние пять столетий русскими войны, если не считать войны гражданские, наверное, можно пересчитать на пальцах одной руки.

Но это одна вероятная сторона Промысла Божия о России. Другая отражена в легенде об Илье Муромце, который сиднем сидел на печи тридцать лет и три года, пока не пришли в дом его родителей калики перехожие. Кто это был, люди или принявшие человеческий вид ангелы, легенда, разумеется, не сообщает, но результат их посещения отражен во всех былинах "богатырского" киевского цикла — бывший инвалид исполнился нечеловеческой силы и засевшим повсюду соловьям-разбойникам (вот он, пророческий праобраз героев пресловутой "информационной войны") и прочим врагам земли Русской пришлось более чем несладко…

Немного еще о "соловьях-разбойниках" (да не примет известный телеведущий Владимир Соловьёв это определение на свой личный небанковский счёт). Дорога из Москвы на Муром — жесткое свидетельство о нынешних временах. Нет, конечно, дорога более-менее в порядке, есть и отдельные очаги придорожной цивилизации (заправки, кафетерии, даже гостиницы). Но почти на всех недавно живых промышленных объектах — броские плакаты: "Сдается!", "Продажа!" — с крупными номерами мобильных и местных телефонов. Практически всё производство, что называется, "встало". Нигде ни у кого нет денег. Они кончились как-то вдруг и сразу. Говорят, что все деньги отдали банкирам, и те "крутят" их на валютных операциях, чтобы закрыть свои "дыры", а до реального производства не доходит ничего, и экономический паралич распространяется по всем цепочкам продавец-покупатель, которые до недавнего времени поддерживали жизнь в стране.

А самое главное и страшное — заросшие кустарником и подлеском поля, на которых не видно пахарей, чёрные покосившиеся избы, большей частью пустые, с выбитыми окнами, явно "раздербаненные" до остова бывшие заводы и фабрики, кладбища с могилами, за которыми тоже давно никто не ухаживает. Но на каждом из домов, где еще теплится жизнь, красуется телевизионная антенна, порой даже серебристая спутниковая "тарелка" — как будто тысячи игл воткнуты в недугующее тело России, и через них вливаются туда вроде бы смертельные яды. Но смертельными они оказываются только для тех, кто не имеет в себе внутренней невосприимчивости к ним, кто принимает отраву за хлеб насущный или за сладкое лекарство от горестей быстротекущей жизни.

Кризис, кризис… Этим словом сегодня удобно объяснять любые несправедливости и неприятности, которые совершаются вокруг. Задерживают зарплату — кризис, увольняют с работы — кризис, растут цены на всё, от электричества и квартплаты до хлеба и лекарств — кризис, цветет алкоголизм и наркомания — кризис, коррупция сверху донизу — опять же кризис, во всём он виноват, проклятый!..

Если спуститься от Спасо-Преображенского монастыря к Муромскому речному порту, то рядом с ним, от правого берега к левому и обратно, ходит паром. Это не экзотика, а суровая жизненная необходимость для города, всё еще лишенного нормального сообщения с соседней Нижегородской областью, как будто не было в отечественной истории никакого Ивана Грозного, и там до сих пор — земли враждебного Казанского ханства. Железнодорожный мост, кстати, есть, и прекрасный, а вот пешеходам с автомобилистами приходится пользоваться паромом — мост через Оку построят еще неизвестно когда. Оттуда в Муром с самого раннего утра прибывают фуры и юркие "газельки" с хлебом, а на ту сторону переправляются рыбаки на велосипедах, транзитные "легковушки" — очереди, кстати, порой здесь выстраиваются похуже, чем пробки в Москве в час пик.

А там, за рекой — уже рукой подать до благодатного Дивеева святого Серафима Саровского, сказавшего как-то: "Спасись сам — и тысячи вокруг тебя спасутся". Вот это, наверное, и есть — главное. Спастись самому — не значит просто уйти из этого мира, отказаться от него. Ведь одной из главнейших заповедей христианства была и остается: "Возлюби ближнего своего, как самого себя".

И тот "резерв святости", о котором говорилось выше, создавался ведь в условиях, куда более тяжелых, чем нынешние, якобы "кризисные". Шли войны, происходили стихийные бедствия. Но люди находили в себе силы и для подвигов, и для жертвенной любви. И сегодня их образы служат настоящим "вечным двигателем", невещественным источником энергии для всех нас, соборно составляющих Россию сегодня — пусть даже помимо нашей собственной воли и против нашего собственного желания.

Лично для меня Серафим Саровский в каком-то символическом смысле остается пока еще на том берегу реки, Илья Муромец и другие муромские святые — уже на этом. И через Оку нет моста, но ходит хотя бы паром…