Газета Завтра 841 (53 2009)

Кшатрий, кшетра, поле, перекати-поле. Он всегда гармоничен. Там я вспомнил слова из книги одного германского консервативного революционера: «Живут для того, чтобы сражаться». Не наоборот. Практически все не знают себя. Свое бытие, свой образ жизни воспринимают всего лишь как метод. Для обретения. Но не как самоцель. Тогда я написал своё — Дети мирового Эффекта. Это о них. Эстеты, живущие эстетичной жизнью. И заканчивающие, конечно, эстетичной смертью. Подсознательные самураи. Бросающиеся направо и налево всем что имеют. Несущие принцип если не власти, то свободы в самих себе. Самые прекрасные женщины всегда рядом с ними. Идут туда, куда нельзя идти. Берущие то, что нельзя брать, и столько, сколько категорически нельзя. Один из принципов красоты, необходимый минимум. Они соблюдают его, умирая молодыми. Да, все феодалы там. Кожевская диалектика раба и господина сейчас ведет не к власти, а в тюрьму.

Подобно языческим богам, выдавленным христианством в ночь, во тьму, господа, феодалы, анархи, джентльмены удачи ушли в тюрьму. Высшим благом, основой всего остального является сохранение субъектности. Если в «белом» поле это право было присвоено псевдоморальным государством и отнято у личности, им не осталось ничего иного, как уйти в черное. Государство стало гарантом «позитива». Субъект ушел в негатив. В знаменитой французской троице свобода стоит на первом месте, уже после все остальное. Только при наличии первого можно решать, как им распорядиться.

Я вбивал в их головы истину о том, чтобы не обманывали себя. То, что воспринимают как метод, это и есть их миссия. Никакой статики в конце не будет. Мы не рождены для вечного покоя.

Мирча Элиаде писал о востоке, Полинезии, Африке, Индии, Америке. В Европе после гибели «Легиона Архангела Михаила» ему было нечего делать. Чужой среди своих. С Европой, как он, возможно, считал было покончено. Для того, чтобы оказаться в традиции, ему, как и Генону, необходимо было пересечь географические границы. Мне же было достаточно перешагнуть границы закона у себя на родине. Никто из них не заметил, а я провел там целую вечность. Конец гражданского общества, демократии, социализма. Гуманизма как такового. Консервативная революция. Касты. Если мыслить категориями Вейнингера, Мартина Вебера, то есть абсолютными типами, тогда становится ясен абсолютный тип тюрьмы. Нашей тюрьмы. Тантра, проверка. Кто ты есть? Больше нет связей, играющих такую большую роль на свободе. Положения семьи, денег, твоей специфической профессии в мире труда и капитала. Нет всего того, чего было настолько много, что оно заслоняло собой все и было для тебя всем. Нерушимым, абсолютным. Раз и навсегда.

Зато есть вечный Ницше. Есть вечные: просто сильный и просто слабый. Просто умный и просто дурак. Есть тот, из кого бьет свет, и тот, от кого несет гнилью и болотом. Есть тот, кто всегда любим фортуной, и тот, кто иногда или никогда.

ДИССОЛЮЦИЯ, РАСТВОРЕНИЕ , очистительный хаос, nigredo, тюрьма сжигают шелуху профанических иерархий современного мира, и уже после раскладывает индивидов, согласно их естественному качеству. Тюрьма есть метафизика, и тюрьма есть диалектика. Параллель порядка, соответствующего твоему природному, часто онтологическому статусу, пересекается с вертикалью случая, судьбы, воли к власти. Живая зона сталкера, остров погибших кораблей, царство хрустальных замков, потенциальности, ностальгии и мечты. Орден самых свободных и самых богатых. Пока ты ничего не приобрел, примеряешь, смотришь, прицениваешься, ты есть самый богатый. Ты имеешь все. Когда же ты, наконец, взял, выбрал, остановился. Ты снова самый бедный. Ты имеешь одно, а точнее, ничего. Преступник, игрок, путник имеет все. Особенно в тюрьме. Весь мир в своем блеске ждет его освобождения. Сам же он не знает, за что примется первым образом.

«Народ, который готов пожертвовать частью своей свободы во имя какого-то материального благосостояния, не достоин иметь ни свободы, ни этого самого благосостояния», — Джордж Вашингтон. Это о них.

Кастовая система утончённа. Можно сказать, гениально специфична. Первоисточник, Кун-цзы тюрьмы, неизвестен. Я думаю, в её основании есть некий миф. Как и во многих других учениях, утерявших источник, носители понятий хранят, несут то, что имеют, не зная откуда и почему. После моего многолетнего знакомства с тем миром смешно слышать о кабинетном, Гэбэшном происхождении понятий. Создавать для того, чтобы потом тщетно десятилетиями пытаться стереть... Низшее никогда не сможет сотворить высшее. Казённое — органичное. Разве что как-то попытаться подкорректировать. Предоставить то или иное русло для выхода.

«Подлинная инициатическая организация никогда не оставляет документов, изложенных на бумаге. Она пользуется лишь живым, устным словом», — Рене Генон. Так и здесь. Все говорят о понятиях. Идут к тем, кто знает.