Газета Завтра 856 (15 2010)

     Это было чистое, величественное, сказочное подземное царство, куда я спускался, кидая увесистый настоящий медный пятачок в копилку турникета, и проходил в гостеприимные ворота дворцов с некоторой опаской, волнуясь, как бы не захлопнулись их створки; вставал на плавно идущую вишнёвую ленту эскалатора и плыл вниз, словно в "Наутилусе" капитана Немо, рассматривая встречные молочные лампы и освещённые ими лица москвичей, не искаженные гримасой ужаса клаустрофобии и не сжавшиеся от ожидания давящей неизвестности.

     А после садился в синие гудяще-грохочущие вагоны и нёсся в любой конец Москвы сквозь тёмные, протрассированые кабелями туннели, с удовольствием чувствуя, когда через минуты начнётся торможение с последующим за этим появлением очередного подземного сияющего дворца, построенного не для олигарха, а для людей.

     Наше метро, особенно после недавних взрывов, несёт в себе только слабый и далёкий отсвет былого благополучия. В час пик спрессованное население мегаполиса, как паста из тюбика, выдавливается из обклеенных рекламными бумажками вагонов на платформы, загаженные бомжами, вонь и миазмы соседствуют с запахами закусочных метро-фастфуда, в переходах торговцы дипломами, трудовыми книжками и медсправками с регистрацией предлагают свои услуги незадачливым приезжим с востока и не только.

     Негативная голосовая информация о людях в пачкающей одежде и оставленных потенциальными террористами подозрительных предметах перемежается со сладкой рекламой, говорящей об отдыхе на роскошных тропических курортах в кредит за "небольшие" проценты. Взгляды людей — в основном настороженные, сосредоточенные, говорящие о желании поскорее выбраться из этой нездоровой атмосферы на поверхность.

     Мои работы о современном метро — это моя личная рефлексия на происходящее в обществе в целом, уничтожаемом и разлагающемся под воздействием безжалостных обстоятельств, в которые ввергнута страна. Наша действительность с преломлением отражается в сегодяшней "подземке" — так с некоторым пренебрежением стали называть московское метро многочисленные владельцы ухоженных иномарок, не жалующие общественный транспорт. Тут, как и наверху, спешат по делам, любят, ненавидят и умирают. У меня возникает аналогия с оккупированным американцами Ираком, где среди взрывов бомб продолжается жизнь со всеми её многочисленными проявлениями.

     В газете я показываю только несколько наиболее злободневных своих работ из цикла о московском метрополитене, исполненных в чёрно-белом варианте.

1

Евгений Нефёдов ЕВГЕНИЙ О НЕКИХ

…Не вышло — увы! — о Гагаринской праздничной выси тут песню сложить — надо траур смоленский блюсти. Ужели мы ныне во всём, ото всех так зависим, что праздник и скорбь хоть на день не могли развести?

     Беда есть беда, кто оспорит, но всё-таки право — уж мы-то имеем на то, чтоб родное беречь. В России и так — двадцать лет что ни день — то и траур… Так надо ещё и Гагаринский праздник отсечь!

     А впрочем, на праздники кто теперь смотрит, как надо? Девятого Мая, свершая кощунственный план, приветят в Москве горделивых молодчиков НАТО, что Сербию выжгли, а после — Ирак и Афган.

     Зачем они здесь, эти "внуки союзников", Боже, коль страны-"союзники" в раже холодной войны сумели коварно Советский Союз уничтожить — а ныне "победно" пройдут у Кремлёвской стены?..

     Стены, от которой исходит сияние в полночь, хотя и не алый над ней теперь вывешен флаг… О, Знамя Победы, тебя русофобская сволочь всё топчет и топчет, а ты не сдаёшься никак!

     И кто-то всё кается, всё лебезит перед ними, истории нашей — придав лишь угодный им ход, и Сталина время поносит в музее Катыни — ещё до того, как несчастный упал самолёт.

     Винился премьер — и резвились вокруг папарацци, и рукоплескал "забугор" униженью тому, и все террористы в отстойниках канализаций, взирая из люков, сквозь слёзы внимали ему…

     Добавлю ещё, что помчались туда среди прочих — и "мемориальцы": везли им медали паны! За то, что без устали так ненавистно порочат советскую, русскую славу великой страны…

     А в том самолёте — увы, обречённом на гибель, — чтоб с ними обняться, спешили сквозь ранний туман высокие гости… Но что было дальше — увидел стоявший у леса смоленский мальчишка Иван.

     Глядел он печально: куда и зачем понесло их? С Катынью пока ведь ответа единого нет. Так что же влекло их: добро ли, упрямство ли, зло ли? Как долго и этот раскапывать будут ответ…

     Мы траур отметили. Что ж, не славяне мы разве? О тех, кто ушёл, — говорят хорошо иль молчат. Молчали и мы… А в апрельский Космический праздник ещё не однажды фанфары в сердцах зазвучат!

     Не будет там тех, кто на нас барыши только "варит". Воспрянет Россия, проветрив палаты в Кремле. И с нею навечно останется Юра Гагарин, явившийся в мир на священной смоленской земле…

1