Газета Завтра 864 (23 2010)

МОДЕЛЬ      Россия — страна специфического капитализма, и это мы все понимаем. Ее основные фонды изнашиваются, причем стремительно. Технологические катастрофы на подходе. Крупные игроки могут (вновь треклятое "либо-либо"!) ЛИБО ждать, пока эти катастрофы произойдут естественным образом (но этого ждать придется не один год), ЛИБО с помощью спецкатастроф ускорять неизбежное. Ускорив же его, сказать:

      "Ребята, так вы же недееспособны! Мы вам помогли во всем — и про то, что такое рынок, рассказали. И про то, что такое частная экономика. А вы, смотрите, какое безобразие из всего этого соорудили! Вы и себя губите, и мир. Мы хотим вас спасти от вас самих и от той возмутительной власти, которая, как вы видите, ничем не управляет.

     От ваших воров мы вас хотим спасти и от многого другого. Совковость вашу остаточную хотим медленно и терпеливо преодолевать. Преодолевать это, наверное, придется лет пятьдесят. Но мы с вами это преодолеем. Точнее, вы это преодолеете под нашей опекой. Не соглашаетесь на опеку? О`кей! Дождетесь нового безобразия. Возможно, даже и атомного".

     Про спецаспект чернобыльской аварии теперь говорят не только любители теории всемирного заговора. Но я не хочу присоединяться к тем, кто эту версию поддерживает. Я — о своем, о девичьем. Предположим, а) что такое было и б) что об этом было бы сказано по горячим следам аварии. Могла ли бы тогда триумфально шествовать перестройка? Мог ли бы тогда развалиться Советский Союз? Понятно, о чем я говорю? Не о Чернобыле.

ПОСТСКРИПТУМ      А вдруг, кроме приведенных нами аргументов в пользу сценария №2, есть и другие, еще более доказательные аргументы? Скорее всего, их нет. Но если они есть — что тогда?

     Междуреченск—Москва

2

Сергей Игнатов, Игорь Вотанин ВРЕМЯ СЕРЫХ

В монастыре, в его соборе чистом,

     Наперекор наветам и вражде,

     В Святую Ночь пред образом лучистым

     Монахини молились о вожде.

Александр ПРОХАНОВ

     Если попытаться подобрать какое-нибудь ёмкое понятие для определения состояния наблюдаемой нами российской реальности, то ключевым словом должно было бы стать слово "бездарность". Она приобретает порою столь насыщенные формы, что буквально каменеют скулы. И тогда появляется ощущение значительности и даже метафизичности происходящего, словно переживаемое нами время серых бездарностей — это какая-то загадочная "пересменка", "время разбрасывания камней", задуманное Богом то ли в наказание за наши грехи, то ли во исполнение каких-то своих древних, еще до появления человека родившихся планов.

БЕЗДАРНОСТЬ ВЛАСТИ      Начнем с того, что апофеозом бездарности было само нарождение нынешней РФ в абортарии Беловежья. Всё то, что веками наращивалось нашими предками и составляло смыслы Российской государственности, было "слито в унитаз истории", как прокисший борщ из кастрюли. В унитаз был спущен отнюдь не "совок" (да никакого "совка" и не было на свете, это всё иллюзия, оптический обман, временная форма воплощения исторической России), а века истории и смыслов. Боролись за выход к Балтике, за выход к Черному морю, за Крым, за Тавриду, колонизовали-заселяли плодородные казахстанские степи... И вот — одна трехпалая подпись известного организма — и всё это выкинуто на свалку истории, "ушло" на сторону — ну, может быть не навсегда, но надолго... При этом "отдать один раз" оказалось мало. "Беловежье" растянулось на много лет и было отмечено "повторными сдачами". "Трехпалый" и его новые приспешники (вот как интересно — приспешники меняются, а бездарности не убывает) вновь садятся "за стол переговоров" и вновь подтверждают "условия сдачи" в 1998-м. Опять "президент всех россиян" торжественно обещает и клятвенно заверяет, вновь ставит свои отметины под очередными "документами", подготовленными незалежными аферистами, которые всё никак не могут поверить свалившейся на них удаче и требуют, требуют, требуют новых клятв и заверений.

     Зачем это делалось? Тому можно придумать массу объяснений — нередко фантастических или полуфантастических. Некоторые патриотически настроенные чудаки грешат на Вашингтонское Политбюро. Кремлян, мол, "заставили" или "купили" (или и то, и другое вместе).