Газета Завтра 879 (38 2010)

     В основание павильона положен круг Аркаима. Это матка мировой арийской цивилизации, которая здесь мельниковскими пилонами прочно закреплена за Россией. Эти пилоны, словно щупальца, захватывают, присасывают кусок пространства. Аркаим будто бы пленён этими каменными надолбами, сделан навсегда русским.

     Когда заходишь внутрь павильона, тебя поражают две вещи.

     Первое. Вдоль всей периферии внутреннего пространства в стеклянных колбах-витринах находятся разнообразные пластические формы: как абстрактные, так и фигуративные. На эти формы нанесены сложным образом детские рисунки, яркая детская рисовальная фантастика. Рисунки перетекают по поверхностям белых скульптур. Всё это вместе: детские рисунки, выведенные из плоскости в объём, и сами эти сложные каплевидные формы, и подсветка — создают ощущение чего-то странного и галлюциногенного, похожего на сон. Эти видения разума, как на поверхности Соляриса создают таинственные текучие образы, похожие на живопись Кандинского.

     Второе. Идущие от пола ввысь гигантские колонны увиты грандиозными бутафорскими цветами. Сделанные из пластика или папье-маше пионы, гладиолусы или вьюнки с огромными трубами. Эти цветы настолько огромны, что один из моих друзей упал в такой цветок и некоторое время торчал в нем ногами вверх, похожий на колоссального шмеля, и был оттуда вытащен не без труда.

     Эти цветы идут с колоннами в небо, и когда движешься по спирали наверх вокруг этих колонн, то медленно восходишь в загадочную пустоту и ощущаешь, что цветы обозначают сказочное стремление русской души в рай. Наверху мы видим гигантские виноградные кисти, земляники, брюквы, что напоминает выставку достижений народного хозяйства — как будто здесь поработал какой-то космический Мичурин и создал рог изобилия. Райского изобилия, где всего много, всё пышно и колоритно. В этом сумеречном, наполненном фруктами, райском саду свистят и щебечут птицы. Сквозь эти заросли, эти сказочные мечтания русских крестьян, которые утягивают нас в крестьянский рай, — просматриваются космические города. Это, например, марсианский город с космической архитектурой, не очень ясно выраженный, но пребывающий там. Это какие-то звездолёты, далёкие космические станции.

     Все эти изделия сделаны довольно аляповато — обычные муляжи, а не какие-то там потрясающие модели, которые мерцают, вращаются и обмениваются лазерными ударами. Мы видим здесь такой же кич, как и цветы, но в этом нарочитом киче, в этой условности сквозит приятная теплота.

     Среди этого первого материального неба, в котором находятся технические сооружения — зияют люки, окна в иной мир. Они открывают дорогу в другие, следующие небеса, что раскрывает многоэтажную структуру космоса. И эти небеса полны непонятного мерцания, таинственного свечения,

     Таким образом, мы двигаемся от Аркаима, который сам по себе космичен, сам является обсерваторией и местом, где космос поцеловал землю, и на месте этого поцелуя возникла арийская культура, — через космические города будущего до окон в иное, духовное небо. Всё это, вместе взятое, производит ощущение целостной русской сказки, повествующей о русском космосе.

     Китайцы были от нашего павильона в восторге. Китайцы во многом дети, и им нравятся эти цветы, эта сказочность.

     Конечно, и в этом нашем павильоне нет ничего, связанного с реальным будущим.

     Павильон этот — тоже дурман, который заслоняет от нас технотронные и социальные вызовы грядущего, но в нем есть русская космичность, которая свидетельствует о том, что Россия — целостная цивилизация, что она не утратила самоощущения и живёт надеждой на чудо. О том, что будущее, каким бы оно ни было, будет встречено этой нашей русской космической сутью.

Евгений Нефёдов ЕВГЕНИЙ О НЕКИХ

Жизнь, ребята, конечно, не скучная: что ни день — то ЧП на дворе… Но и что-то иное вдруг слушаю, хоть событие — аж в декабре.

     Беларусь. Президентские выборы. Я — за Батьку! А вы за кого? Русский лес, что не весь ещё выгорел, мне ответил: — И я за него!..

     А вослед — наши сёла сгоревшие и полей пострадавших земля, и несчастные жители здешние: — Я — за Батьку!.. Я тоже!.. И я!..

     И заводы России погибшие, и культура в объятиях тьмы, и наука, и армия нищая — добавляют: — Мы тоже!.. И мы!..

     Вся страна, весь Союз, вся Империя доверяют, как прежде, ему. Но, как прежде, полна недоверия власть российская. А почему?

     Почему все экраны холуйские и эфир, и страницы газет — скажем прямо, не очень-то русские… — говорят ему злобное "Нет!"

     Почему эта публика слизкая завопила истошно опять: конкурента ему "пророссийского" надо срочно бы там поискать!..

     И пора, мол, давно демократию там внедрить, как когда-то у нас!.. Озаботилась гнусная братия — так, как будто ей отдан приказ…

     Эх, иудино племя нетленное, эх ты, антиславянская рать! Беларусь-то — страна суверенная. Ей самой — свою власть выбирать.

     Да, ей с нами — друзьями, подругами быть хотелось, на то и Союз. Но Союз не с дельцами-ворюгами, а с народом — мотайте на ус!