Газета Завтра 895 (2 2011)

Пешая прогулка по городу — это всегда созерцание. Город никогда не остаётся статичным, пусть в нём полно однотипных домов, но они изменяются, как настоящий лес. Где-то за прошедший год отреставрировали крышу, а где-то снесли старый бревенчатый дом. Узкие улочки, нависшие над головой деревья, — каждый район неповторим и несёт собственную уникальную атмосферу. Иногда удаётся найти такие места, которые вообще невозможно было бы представить. К примеру, автобусный парк, окружённый пирамидальными тополями на набережной Москвы-реки, неподалёку от метромоста, соединяющего станции метро "Коломенская" и "Автозаводская". Этот клочок пространства как будто бы был перенесён туда откуда-то с юга, где пирамидальные тополя посажены вдоль каждой дороги, пролегающей сквозь бесконечные пространства полей и степей.

Районы, сформировавшие собственную атмосферу, накапливают её, постепенно переставая быть обезличенными "микрорайоном №7" или "Заводским городком". Такие места становятся для посторонних местом нахождения "булочной на углу" или "выгодного продуктового, где в среду завоз овощей", а для жильцов — родной улицей, родным домом. Их настроение — некое умиротворение, сон, погружение в быт и частичный уют. Они приземлены и в чём-то меркантильны. Есть, конечно же, проекты "особого назначения", когда посреди района высятся несколько статных высоток из отборного светло-оранжевого кирпича с огромными окнами, нередко окружённые заборами. Кажется, что они застыли во времени, словно монолиты, демонстрируя особый статус, но в сердце их проекта неизбежно кроется зерно приземлённости, направленности на повседневность — и в конечном счёте они также оказываются втянуты в бытовую атмосферу окружающих их простеньких построек.

Такие улочки тянутся сетью сквозь пространство города, зоны переходят одна в другую, сменяются окружения и смыслы. Здесь в многоквартирном доме расположено множество небольших телерадиокомпаний, вся западная стена сплошь покрыта всевозможными антеннами, там — китайское общежитие, возле подъездов летом стоят велосипеды, на балконах постоянно сушится одежда, все окна — обыкновенные, деревянные.

И вроде бы эти антропогенные пространства бесконечны, но вдруг они резко обрываются, упёршись в огромный проспект, по которому стремительным потоком мчатся автомобили. Деревья больше не скрывают небо, в ясный день оно пронзительно-синее, словно специально созданное быть фоном точёным линиям. На фоне этого подчёркнуто чистого пространства, наполненного глубиной, высится странное кирпично-красное строение — здание Наркомзема.

Почему оно именно такое? — первая проносящаяся в сознании мысль. Соединение кубических форм, искривление углов, выступающий из округлой стены бортик, похожий на застывшую внутри другого объекта бетонную плиту, будто бы символизирующую остановившееся время, интерпретацию движения природных сил. Или же, наоборот, конструкция, декларирующая превосходство над бренным, сиюминутным, самим фактом своего существования отгороженная от тварного мира? Но конструкция не абсурдная, внутри самой себя подчинённая строжайшей логике. Лишённая симметрии, но обладающая при этом грацией точных геометрических фигур и монументальных инженерных конструкций, аллегория научной мысли первой половины ХХ века. Особое видение архитектурного объекта как декламации достижений науки и техники.

Кажется, что это здание не привязано ни к какой конкретной эпохе. Сейчас там располагается Министерство сельского хозяйства, но от этого чувство вневременности не проходит. Оно словно бы было рождено вибрациями небесных сфер, силой бушевавших в начале ХХ века идей, и так, воплотившись в форме бетона, осталось стоять памятником свободе мысли.

Перед тем, как воплотиться в камне, любой проект существовал на бумаге. В том числе и здание Наркомзема, спроектированное под руководством Алексея Викторовича Щусева. То, что мы видим своими глазами на улицах города — огромные конструкты времён позднего конструктивизма или же монументальные глыбы "сталинских" построек — это продукт мысли архитектора, уже прошёдший через сотню призм, преломлённый и изменённый. На него повлияли тысячи факторов, начиная с мнений участников процесса проектировки, заканчивая ограничениями, накладываемыми материально-технической базой. И лишь с листом бумаги архитектор может оставаться откровенным до конца. Лист бумаги не укажет ему на нецелесообразность дополнительного ряда колонн или массивного кубического объёма над полукругом сглаженного угла.

Эти проекты оседают в хранилищах за множеством замков, и у нас практически нет никаких шансов увидеть их, особенно если им уже несколько десятилетий. Кроме мало интересных широкой публике чертежей каждой детали здания, всех комнат, коридоров, хозяйственных помещений, элементов фасада, выполненных в проекциях, существует художественная изометрия, архитектурная графика, больше всего походящая на привычную картину.