Газета Завтра 901 (8 2011)

Алексей Нилогов. Проект замысливался с целью популяризации отечественной философии, которая по-прежнему боится медиа-коммуникации и снобистски реагирует на любые попытки быть востребованной. Если говорить о картографировании российского интеллектуального пространства, то сегодня оно рассеяно между представителями разных сфер знания, среди которых немало тех, кто готов перехватить у философов их прерогативу рефлексивного отношения к действительности.

Я абсолютно уверен, что никто, кроме меня, не воплотил бы этот проект в жизнь. Достаточно сказать, что никакой альтернативы проекту за последние пять лет не появилось, а потому книга со столь провокативным заголовком вызывает стойкое раздражение. У меня нет амбиции на переформатирование академического стиля философствования в жанр популярной философии, потому что сложные вещи философия должна понимать адекватным языком. Это отнюдь не птичий язык узкой научной специализации, а запрос на язык самого бытия, на котором возможно общение с Богом. Порой я допускаю вопрошание с авторами на пределе их языковой компетенции, чтобы остановить время и выйти к трансгрессии того, что ими ещё не продумано, а, следовательно, пребывает в антиязыковом статусе.

Мы живём в эпоху, когда не только богатые всё богатеют, а бедные всё беднеют, но и когда умные всё умнеют, а глупые всё глупеют. На фоне экономического расслоения общества происходит интеллектуальное расслоение людей, и философия является буфером между крайностями суемудрия и нищеты духа. Современная философия постмодернизма призвана довести все человеческие практики до абсурда с тем, чтобы оправдать их во имя сверхчеловеческих процедур, которые до сих пор остаются на уровне метафор.

"Завтра". Под одной обложкой "Кто сегодня делает философию в России" постоянно оказываются люди противоположных, порой взаимоисключающих взглядов — одновременно Галковский и Дугин, Куренной и Рыклин, Пятигорский и Джемаль…

А.Н. Если говорить об общем маргинальном уровне русской философии, то выбранные авторы ничем друг от друга не отличаются, а стилистические расхождения между ними — не в гамбургский счёт. Меня интересовала объективирующая процедура, с помощью которой неблагодарные современники вдруг оказываются на одной обложке и — как это ни странно — перемигиваются и спорят. А теперь представьте их вместе на палубе очередного "философского парохода": кто из них окажется за бортом и кому не достанется спасательного круга в определении философии?!

"Завтра". Материалы проекта проходят через центральные СМИ, беседы ты проводишь в жанре "философской журналистики", то есть они более-менее доступны заинтересованному читателю, а не только специалисту. При этом твоё философствование довольно закрыто и малокоммуникативно. Нет ли здесь внутреннего противоречия?

А.Н. Философия внутренне антиномична и противоречива. Надеюсь, что шлейф двусмысленности не уводит проницательного читателя дальше одной-двух интерпретаций, а вопрошаемый философ не чувствует риторического привкуса. Я принципиально апробирую материалы в СМИ, чтобы не хоронить авторов в братской могиле под одной обложкой. Но не все публикуемые материалы проходят отбор для книги: несмотря на то, что для каждого философа у меня индивидуальный подход, некоторым это явно вредит.

Моё философствование об антиязыке закрыто для тех, кто привык к естественному человеческому языку. Перефразируя Фридриха Ницше, нужно вырвать язык, чтобы для антиязыка вырос новый орган — органон подлинного познания. Доступный нам язык насквозь пронизан принципом "изначального опоздания", смысл которого поэтически выразил Фёдор Тютчев: "Мысль изречённая есть ложь". Сфера невыразимого в языке наряду с областью непоименованного настолько бесчисленна, что приближается к бесконечности, но на подступах к ней описывается в терминах антиязыка, выступающего таким вездесущностным языком, благодаря которому можно аутентично поименовать всё без исключений. Используя аналогию с айсбергом, под языком я понимаю верхушку, а под антиязыком — подводную часть. В ближайшем практическом рассмотрении антиязык предоставляет возможности для невербальной коммуникации, а в будущем — для телепатии и чтения мыслей.