Газета Завтра 907 (14 2011)

Проще всего с демократией: сегодня она существует от имени и во имя среднего класса. Во что она превратится после утилизации этого среднего класса, на его костях? — в информационную диктатуру, основанную на формировании сознания. И не верьте, что путь к этому далек.

Давайте проверим себя: за счет управления нашим сознанием при помощи информационных потоков большинство из нас твердо знает, что Каддафи злодей. Мы не помним про терракт над Локкерби — Каддафи откупился за него от Запада, и никто, даже среди "общечеловеков", не предъявляет ему погашенных счетов.

Мы знаем, что Каддафи — злодей, по иной причине: глобальные СМИ обвинили его в бомбежках ливийских городов и преступлениях против мирного населения. При этом мы знаем, что это ложь, что никаких бомбёжек не было, а нефтедолларами делились с населением более справедливо, чем, например, в России, — но "осадок остается": наряду с ясным осознанием лживости обвинений мы все равно неосознанно ощущаем, что Каддафи плох и защищать его стыдно.

Таково действие современных информационных технологий даже на критическое, осведомленное и не шокированное личными несчастьями сознание. В ходе же "зачистки" среднего класса Запада это сознание будет лишено критичности (современной системой образования), запутано информационными атаками и приведено в пластичное состояние личными несчастьями — разорением. Оно будет идеальным объектом для управления.

В глобальном плане массированное формирование сознания завершит начинающееся сейчас расчеловечивание: отказ от суверенитета и самосознания личности, этого главного достижения эпохи Просвещения, и возврат к слитно-роевому ее существованию, может быть, через меняющие психотип бедствия.

"ЗАВТРА". Вам не кажется, что вы рисуете чересчур ужасную картину? Перегибаете палку?

М.Д. Первый шаг к этому сделан давно: общество всеобщего потребления подменило декартовское "Я мыслю — следовательно, существую" более удобной формулой "Я покупаю — следовательно, существую".

А зомбирование, позволяющее создать ощущение полноценного потребления у человека, почти не имеющего возможности покупать (движение к этому видно, например, в современной Прибалтике и Восточной Европе в целом), делает ненужной рыночную экономику. Ведь если человеку без особого труда можно внушить, что наклеивание на вещь этикетки в разы повышает ее стоимость (а это положение уже достигнуто), — обмен в массовом порядке становится неэквивалентным.

А неэквивалентный обмен, то есть грабеж, возведенный в основу экономических отношений, просто отменяет рынок.

Это логично: социальная утилизация среднего класса лишит экономику необходимого ей спроса, — а экономика без спроса нерыночна.

"ЗАВТРА". И чем же в нерыночной экономике могут заниматься крупнейшие капиталы?

М.Д. А давайте посмотрим: они ведь реагируют на изменения задолго до того, как мы с вами эти изменения можем осознать.

В их среде наблюдается отказ от собственно рыночной активности в пользу создания новых правил, стандартов и целых культур.

Перенос значительной частью богатейших людей (от Гейтса до Потанина) своей активности в сферу благотворительности совсем не является формой "ухода от дел", хотя благотворительная оболочка действительно защищает капитал от налоговых расследований.

Но главное в другом: благотворительность как форма организации деятельности является стратегическим инвестированием не в конкретные производства, а в создание новых стандартов, смыслов, идей и структурообразующих организационных конструкций.

Это самый рентабельный бизнес, качественно новая сфера глобальной конкуренции.

"ЗАВТРА". Но чем непосредственно вызван этот переход?

М.Д. Значение бизнеса по формированию стандартов и стратегий выросло из-за перехода от иерархических систем управления к сетевым. Этот переход не закончится, участвовать в конкуренции будут сочетания тех и других. На низшем уровне — непосредственно действующие сетевые организации, направляемые и отчасти конституируемые иерархическими структурами, находящимися на втором уровне глобального управления. Но сами они — лишь исполнители, приводные ремни сетевых структур, какими являются сгустки глобального управляющего класса.

Степень иерархизации мира снизилась — причем как внизу, так и на верху управленческой (и социальной) пирамиды: господа вполне диалектически оказались подобием рабов. Занимающие же промежуточное положение менеджеры "выпали из контекста", что сулит массу интересных социальных коллизий вроде братания миллиардера с бунтующим студентом через голову топ-менеджмента. Впрочем, популярные сюжеты с комиком, вмешивающимся в политику, могут быть эхом и этой коллизии тоже.

"ЗАВТРА". Что означает снижение степени иерархизации систем управления на практике?