Газета Завтра 912 (19 2011)

Если судить по расслабленности руководителей, принимавших парад из положения сидя (а даже больной Брежнев не смел садиться при прохождении войска с отданием чести и равнением на трибуну мавзолея), то им наплевать и на нормы приличия либерального Запада, и на отечественные традиции.

Если судить по облику министра обороны в штатском, занявшем на параде победы место маршала Жукова (а только он не имел бантика на груди, тогда как Лидер партии власти и Верховный главнокомандующий были с бантиками), то именно этот мастер нового облика Армии и Флота выступает единственной надеждой и опорой конституционной власти России в непрекращающейся войне с экстремизмом, терроризмом и сепаратизмом.

Если судить по косым разноцветным крестам на новых знаменах войск (заменивших красные знамена Великой Победы), то идейного стержня веры и православной традиции в новом облике Вооруженных сил НЕТ.

Если судить по тому, что в речи Верховного главнокомандующего суверенные внешние враги названы не были, то парад исподволь грозил врагам внутренним.

-- Священная война

Отгудели медные трубы, затихли барабаны, замолкли высокопарные речи. И военная техника с парада ушла к местам своей дислокации. Но тема Великой войны не куда не уходит, живет в сознании поколений.

Публикуем фрагмент ученического сочинения десятилетней московской школьницы Тани Худорожковой.

Война уже давно прошла. Но те, кто видели её своими, пусть детскими, глазами, рассказывают нам о ней. Некоторые называют войну священной. Среди них мой дед.

"Священная война, — говорил он, — называется так потому, что это своего рода исповедь, наказание Бога за грехи. Даже те, кто не совершал настолько опасных грехов, те отвечали за чужие. Был не равный бой, фашисты напали неожиданно, и мы не были готовы к побоищу. Мы были готовы сдаться. По фронтовой дороге ехали мятые танки, по узкой тропинке шли усталые солдаты. Казалось, был конец. Но когда фашисты подошли совсем близко к Москве, к сердцу России, мы решили гнать их от Москвы. И через надежду, раскаянье наши разгромили фашистов! Мы победили!!!" — вот так дедушка закончил свой рассказ про священную войну.

Владимир Винников -- Империя — это свобода

В интеллектуальных дискуссиях о том, какой быть грядущей России: национальным государством русских или империей, почти всегда остается "за кадром" вопрос о том, что такое эта самая "империя" (см. например, "Завтра", 2011, № 15). И термин этот используется всеми участниками дискуссий обычно без "расшифровки", в самом его расхожем, обывательском понимании: это, мол, большое по территории и многонациональное по составу государство.

Но подобная трактовка не имеет ничего общего с "империей" в ее истинном смысле, идущем от римской традиции, где оно обозначает совершенно особый тип государственной власти, выраженный термином "imperium" и неразрывно связанный с личностью того (или же личностями тех), кому этот "imperium" принадлежит. То есть "империя" — это прежде всего качественное, а не количественное понятие.

Оставляя это обстоятельство "за кадром", мы, по сути, будем дискутировать о мнимых сущностях, то есть толочь воду в ступе.

"Imperium" понимался как комплекс высших правовых полномочий, вручаемый человеку от богов через представителей религиозной и политической власти всего сообщества свободных римских граждан.

Это обстоятельство, во-первых, категорически отличало Римскую империю от любых иных предшествующих и современных ей "деспотий", а во-вторых, придавало ей уникальный правовой характер: во всем многообразии человеческих сообществ и государств в один и тот же момент времени может быть только одна-единственная империя.

Казалось бы, это утверждение противоречит известным историческим фактам — например, разделению поздней Римской империи на Западную и Восточную. Но на деле количество лиц, осуществляющих один и тот же "imperium" на тех или иных территориях, не имеет определяющего значения.

Однако при этом сама личность обладателя "imperium", принцепса (а затем императора), как носителя и воплощения всего римского империума, несомненно, возвышалась над безличными традиционными институтами республиканской власти, включала их в себя своей рефлексией и своей волей — поэтому звание императора признавалось пожизненным, от него нельзя было отказаться, а потерять его — только вместе с жизнью. Иными словами, "imperium" — это личностное осуществление абсолютной коллективной свободы всего человеческого рода, "gens humanis", от самого императора до последнего нищего, варвара или раба.